Сын Сайпана. Chris Layne
не открыла глаза. Я почувствовал, что внутри меня что-то перевернулось; в своих мыслях я представлял, что она встаёт и крепко обнимает меня. Грусть пронзилась глубоко внутри меня. Я быстрым шагом пошёл дальше. С нахмуренными бровями я пытался сосредоточиться на мыслях о ее-ее, пока чувство печали не прошло. Я продолжал идти вдоль пляжа, и мои мысли все равно вернулись к той девушке, которая лежала на шезлонге.
Наконец, я прибыл на территорию, где плавает рыба ее-ее. На моей маленькой спиннинг-удочке висел поплавок, который был прикреплён к длинному лидеру миниатюрных джигов кальмаров. Я вытянул удочку. Открыв дужку, я взмахнул удочкой в сторону океана. Поплавок приземлился в тридцати метрах от прозрачного входа в небольшую бухту. Я начал медленно пошатывать и изредка дергать за удочку. Поплавок двигался над прозрачной водой, под которой раскрывались все цвета лагуны – зелёные пряди морских водорослей, бирюзовая рыба – Джек Креваль – мы её называем просто Джек – и огромные скалы размерами с Тойоту.
Возле моего поплавка мелькали серебряные рыбки. Я сознательно потянул свою удочку назад и почувствовал сопротивление. Я начал крутить катушку быстрее, до тех пор, пока не поднял поплавок из воды. Три ее-ее болтались на моей леске. Я их положил в маленькое ведро, которое нашёл по дорого на пляж. Через несколько секунд, мой поплавок снова плавал над лагуной.
Мои мысли переключились на Арканзас, я вспомнил, как моя мама ехала за рулём по просёлочной дороге возле нашего дома. Её длинные, чёрные, волнистые волосы развевались от ветра. В нашей машине не было кондиционера, хотя у большинство других семей он был. Тридцатиминутная поездка прошла быстро, когда мама мне пересказала историю о Иисусе, который вселил веру в людей, плывущих на лодке, и они поверили в него. Это была одна из моих любимых историй. Я часто представлял, как Иисус идёт по воде и ведёт меня за собой в Арканзас.
После часа рыбалки я отправился обратно в сторону отелей. Папа был владельцем последнего отеля "Пацифик», который был ближайшим к лагуне. Я шагал с удочкой и с уловом ее-ее, рассматривая вокруг японских туристов, которые иногда меня останавливали, чтобы сфотографироваться со мной. Японцы любили всегда все фотографировать. Но они, кажется, больше интересовались моей рыбой, чем мной.
Я подошёл к бассейну, поставил удочку к стволу пальмы и пошёл к хижине, где лежат полотенца. Большие пальмовые листья покрывали хижину, её тень падала на Алу, который обслуживал людей и выдавал им полотенца. Его узкие глаза не дёрнулись, когда я вошёл и прыгнул на стойку, для того чтобы сидеть, как он.
– Что? – спросил он у меня.
Он был высоким для островитянина, и каждый раз, когда он стоял, его рост увеличивался на шесть фунтов, такое встречалось не часто. Каждый день он был одет в одно и то же: шорты, белую футболку, босой и с огромной, белоснежной улыбкой.
У бассейна несколько дам загорали на длинных, сложенных стульях.
– Как проходит твой день? – спросил я, улыбаясь.
Алу посмотрел на женщин.
– Так