Пыль, пепел, кровь и песок. Елена Версэ
замедляется, и он видит это, как во сне: Ньевэ начинает медленно вставать на дыбы, поднимаясь вверх. Белая шея и спутанная грива у самого лица. Ашес неотвратимо заносит копье, откуда-то возникают еще двое, три тонких прута вонзаются в грудь и шею снежного жеребца, а тот, что слева, врезается мечом в щит. Чиаро заваливается назад, не в силах более удерживать равновесия, в то время как сзади еще один умело подсекает незащищенную ногу животного. Ньевэ отбивает задними ногами и кричит, разъяренно, отчаянно, гневно…
Я виноват, я подвел тебя… Такого, как ты, больше не будет. Никогда! Aimrir ereo! Cer mai…[40].
Можно было не лезть в бой самому, послать других, оставить Гаэтано за стенами и взять другую лошадь. Но ты захотел встретить свой последний бой вместе с ними. Вот только твоя смерть – она только твоя, не стоило вмешивать сюда тех, кому бы еще жить и жить…
Безумное время восстанавливает свой обычный ход, но для того, чтобы отреагировать, его Тансиару уже не хватает: одним мощным ударом какой-то коренастый ашес выбивает его из седла. Пыль, песок, кровь – бросаются в глаза, но не успевает полководец оказаться на земле, как на него уже скачет еще один воин в черном. Пепельный прицеливается, рука рассчитывает удар, однако Чиаро в последнюю секунду успевает перекатиться через неподвижно лежащего Ньевэ. Копье попадает мимо цели. Альентэ вскакивает на ноги, поудобнее перехватывая оружие. Оно все еще при нем, а, значит, ничего не кончено…
Падение откликается в виске, пульсирует, ноет. «Массимо!» – внезапная мысль на секунду озаряет готовую лопнуть от боли голову. Ведь это он звал его! Или нет? Силы, в этом месиве уже ничего не поймешь! Где он? Жив? Мертв? Покалечен?..
И вдруг, словно по волшебству, в сливающемся гуле и сотканном из разных цветов полотне мира, которое сейчас окружало его, Чиаро услышал голос:
– Я здесь, господин!
И правда – он увидел, как к нему, рубя направо и налево, пробирался сквозь дерущуюся, орущую, непролазную толпу пестрых тел Гаэтано.
– Уходи! – закричал ему Тансиар, напрягая последние силы, наотмашь саданув по груди первого попавшегося под руку ашеса. Другого, подскочившего сбоку, он оттолкнул, третьему прямо в шею – туда, где очень кстати была брешь в доспехах – всадил кинжал по рукоять. Выдернул. Не забывай оружие в теле врага, если бой не окончен…
– «Вечности – слава!» – что есть мочи громко, с одной целью – чтобы услышал повелитель – выкрикнул девиз Крылатых Массимо.
С той стороны еще был шанс прорваться, там оставалась брешь, через которую можно было попытаться уйти. Тансиар ушел бы, но не этот глупый мальчишка! Вот уж в ком не было ни капли крови приторианца! Презренный! Нааяр был прав. Как они глупы, все эти римериане, смотрящие на них, как на богов! Прежние давно ушли, а, может, их и не было вовсе. Никого и ничего. Никогда. А они верят… Наивные дураки!
– Гаэтано, слышишь меня? Я приказываю! Уходи!!! – уже орал полководец. – Убирайся, пока жив!
Но наглец не слушался и продолжал рубиться.
Да
(лаэт.) Прости меня! Если сможешь…