Поэтология. Сказка о деве Люцине, царице в этом мире. Иван Плахов
в новом
месте
обрести покой.
Однако в той природе
новой,
невещественной еще,
Не ведающей
слова
и числа,
Фантазии
плодиться
начали,
Чудовищами
смутными
роясь,
А каждый
из умов
был принужден
Своей фантазией
одеться,
словно платьем,
И в ней существовать,
меняя
облик свой
Вслед за движеньем
воли
своего ума.
В ночи, когда
спит разум,
миражи
Являются
ужасные
порой,
Но ни один
из них
не может
И сравниться
с тем Ужасом,
что Мраком
был рожден,
Умов, его изведших,
повергнув
в тяжкий жребий
самоистязанья.
Вначале первые
из падших,
желая воплотиться,
Облекшись
новой
плотью
И новый лик
спеша
принять,
Немедля внешность обрели
пространственно —
первичную,
Противную
нетленности
Христа,
Где были и хвосты,
и лапы
вместо рук,
Рога и зубы,
кожа
с чешуей,
Покрытой
мерзкой слизью
и смрадом испарений —
Печальный результат
фантазии
больной
Отвергнувшего
самый ум
ума.
Каждый из восставших
в небытие,
страшась
Себе подобных,
желал
иных себе
Повергнуть
в больший
ужас,
Чем сам был
принужден
от собственной
фантазии терпеть.
Так ночь
рождала
тварь за тварью,
Одна
другой
страшней,
Которые затем,
желая
страхом утвердиться
И властвовать,
вступали
в бой
С себе подобными,
кого
не в силах Слово
Ни называть,
ни описанье
дать:
Настолько то,
что от начала было
во Тьме сокрыто,
Запретно было Слову
и противно
звуку и числу.
Материя эфирных
тел
тогда,
Когда пространство
не изведало еще
ни света, ни добра,
Была лучисто-лунной,
самоосвещая
своим телам,
Первичным детям
света,
бес-словесну тьму
Но лишь затем,
чтоб
обитатели ее
Могли
друг друга
разглядеть получше
Пред тем, как
броситься
терзать
друг