Ночь огня. Решад Нури Гюнтекин
радовалась. Когда она смеялась, что случалось довольно часто, на ее подбородке появлялась ямочка, а маленькие глазки влажно блестели, словно капли света, затерявшиеся между круглыми щеками и слегка припухшими веками.
Я тронул ямочку на ее подбородке мизинцем и сказал: «Ты poli omorfo peyda[29]… Ты никогда не ссоришься», после чего вприпрыжку сбежал вниз по лестнице.
На кухне тетушка Варвара раздувала огонь в жаровне:
– Мерзкая Стематула, куда ты провалилась? – сказала она, стоя ко мне спиной, и добавила совершенно непристойное ругательство.
Повернувшись, она увидела меня, удивилась и страшно смутилась. Хорошо, что тетушка не держала в руках сковородку, иначе она бы ее выронила.
Бедняжка много месяцев не могла забыть, как опозорилась. Всякий раз, когда мы болтали наедине и я вдруг улыбался, она тут же замолкала, полагая, что я вспомнил о том происшествии, отводила глаза, а на ее носу проступало красное пятнышко.
Глава VII
На первый взгляд прием действительно делался в честь каймакама, священника и старосты. Но на самом деле они, подобно делегации почетных поручителей на благотворительном балу, служили лишь необходимыми элементами. Когда молодой холостяк приглашает в свой дом толпу девушек, а власти закрывают на это глаза, возмущение жителей квартала неминуемо. Но если на праздник прибывают высочайшие представители органов управления, церкви и квартальных властей, можно избежать вопросов. Под предлогом приема мы имели возможность захлопнуть двери перед зеваками, сбежавшимися к порогу, и без страха веселиться всю ночь.
Гости и слова бы не сказали, увидев, что среди нас есть несколько девушек. Более того, прислуживать каймакаму, главному священнику и старосте у накрытого стола было их прямой обязанностью.
Барышни разоделись так, словно шли на свадьбу. Надев фартуки в оборках, они, как мотыльки, порхали вокруг стола с блюдами, подносами и графинами.
Во главе восседал каймакам, по правую руку от него мы посадили священника, а по левую – квартального старосту.
Все трое надели выходные костюмы. Каймакам был в сюртуке, квартальный староста – в бесформенном шерстяном пиджаке с воротником-стойкой, похожем на мундир военного. На его груди красовался серебряный орден Меджидие[30]. На груди главного священника болтался крест, отделанный бирюзой и изумрудами, огромный, словно колокольчик на шее у верблюда.
Вот только перед самым началом торжества тетушка Варвара устроила совершенно неуместную сцену, чем испортила нам настроение, правда, ненадолго.
Как хозяйка дома, она поочередно приветствовала гостей словами «добро пожаловать», нашла поэтичные слова благодарности для каждого, а затем покрыла лицо черным тюлевым платком и зарыдала. Мы удивленно переглядывались, не понимая, что с ней.
Стематула и Марьянти под руки отвели тетушку к умывальнику и помогли ей умыться, прикрыв накрахмаленный воротничок ее платья салфеткой, чтобы он не намок.
Через некоторое время тетушка успокоилась и со смущенным
Очень красивый ребенок (
Награда за военные заслуги и важные деяния в религиозной сфере.