Когда я пишу. Полина Албахтина
об утоптанную до каменной твердости почву двора. Но что такое разбитые коленки по сравнению со свободным полётом! На лету, правда, я сшибал и две-три головки роскошных бутонов георгин. Но об этом и о связанном со сшибленными георгинами боксёрском поединке отдельный разговор, дальше.
Наши старые симферопольские дворы! Роскошное царство тайн! В каждом – и в нашем – росла в центре могучая акация или шелковица. Сараи и старинные подвалы манили неизведанными секретами, словно волшебные пещеры. Обитала во дворе и всякая живность. Всехняя подруга кошка Мурка носилась с нами, ребятней, по крышам. То ли её сын, то ли племянник – рыжий хулиганистый котёнок. Он совал нос куда ни попадя. У одной из соседских семей был курятник. А правителем и повелителем там – огромный, злобный, самонадеянный и самовлюбленный петух. Он готов был драться с кем угодно в любую минуту. Без всякого повода. Даже дворовые собаки не связывались с ним.
Но однажды рыжий котёнок указал увенчанному гребнем террористу его место.
Я подбирал сшибленные в очередной раз головки георгин. Один подкатился под ноги петуху. Тот встал над ним и заклекотал: моё! А я подумал: дед с утра пил валерьянку. Её обожают кошки. А курицы? Я принёс флакон и половину его вылил в куриную кормушку. Петух отогнал сбежавшихся кур и жадно склевал зерно. И его потянуло на подвиги.
Он хамски загоготал (как позже сказал мой дед, «не своим голосом»). И, распустив по земле крылья, с бандитским видом, покачиваясь и виляя, пошел по двору. Собаки попрятались. Соседи – и мой дед – поняв, что надвигается нечто несусветное, повыскакивали во двор. И, учуяв аромат валерьянки, объявился рыжий котёнок.
Петух увидел жертву. И двинул на неё. Котёнок встал на задние лапы и прижался спиной к шелковице. А когда пьяный в дым петух подскочил к нему, он сделал то, что умеют все кошки. Сперва правой лапой он нанёс по петушиной морде серию мощных ударов – столь молниеносных, что разглядеть их было невозможно. А затем левой лапой котёнок провёл с другой стороны такую же серию ударов.
Петух неуверенно отошёл на два шага. Что-то невнятно буркнул. И рухнул. Он смог встать. Прошёл ещё пару шагов, волоча одно крыло по земле и что-то невнятно бурча. И грохнулся на бок. Мы, дворовая ребятня, хором считали: «Один… два… четыре… семь…» При счёте «девять» петух пошевелился, поднял голову, проорал что-то в небеса и перевернулся на спину в глубоком обмороке.
Котёнок забрался на акацию и ждал: что будет? Весь двор зааплодировал. Мой дед громко провозгласил: «Аут!» Подошёл к котёнку и высоко поднял его хвост – как судья на ринге поднимает руку победившего боксёра. Потом дед вынес из дома блюдце молока.
У меня он забрал флакон с остатками валерьянки. А блюдце поднес котёнку. Котёнок завопил. Головой вниз он сполз по шелковице и прыгнул на деда. Дед повернулся ко мне:
– Сколько сегодня сшиб георгин? Две? Три? Пять? Высадишь взамен в палисаднике десять рассад. Бабушка как раз приготовила.
Дед ушёл на кухню, неся