Собор Парижской Богоматери (сборник). Виктор Гюго
этим вихрем крыльев, пурпура и лазури, среди которых мелькало нечто неуловимое благодаря необыкновенной быстроте движений. И воздушное создание, которое смутно вырисовывалось сквозь прозрачные трепещущие крылья, казалось вам тогда чем-то фантастическим, призрачным, недоступным ни зрению, ни осязанию. А когда наконец стрекоза садилась отдохнуть на верхушку тростника, с каким удивлением, сдерживая дыхание, смотрели вы на ее длинные, прозрачные крылья, на ее эмалевое одеяние и хрустальные глаза! Как боялись вы, что она снова скроется в тень, что это создание опять превратится в химеру! Вспомните, что вы чувствовали тогда, и вы поймете, что испытывал Гренгуар, любуясь Эсмеральдой, которую до сих пор видел только мельком, в вихре танцев, песен и шума толпы.
«Так вот что такое Эсмеральда! – думал он, смотря на нее и все больше погружаясь в мечты. – Небесное создание! Уличная танцовщица! Так много и так мало! Она нанесла последний удар моей мистерии утром, и она же спасла мне жизнь вечером. Мой злой гений! Мой добрый ангел!.. Прехорошенькая девушка, клянусь честью! А раз она сама захотела сделаться моей женой, то, значит, любит меня до безумия. Да, как-никак, – подумал он вдруг с тем сознанием действительности, которое составляло основу его характера и философии, – не знаю, как это вышло, но ведь я ее муж!»
Мысль эта отразилась у него во взгляде, и он с таким победоносным видом подошел к молодой девушке, что она отступила.
– Что вам нужно? – спросила она.
– Как можете вы спрашивать об этом, обожаемая Эсмеральда? – сказал Гренгуар, и голос его зазвучал такою страстью, что это изумило даже его самого.
Цыганка широко открыла глаза.
– Я не понимаю, что вы хотите сказать, – с недоумением проговорила она.
– Как? – воскликнул Гренгуар, воспламеняясь еще больше и думая, что имеет дело с добродетелью, достойной Двора чудес. – Как? Разве я не принадлежу тебе, моя дорогая? Разве ты не моя? – И он простодушно обнял ее за талию.
Цыганка выскользнула, как угорь, у него из рук. Она отпрыгнула на другой конец комнаты, нагнулась, выпрямилась, и в руке ее блеснул кинжал. Гренгуар даже не успел заметить, откуда он взялся. Она стояла перед ним, гневная и гордая, с дрожащими губами и раздувающимися ноздрями; щеки ее пылали, черные глаза сверкали. В то же время белая козочка встала перед ней и, готовясь к бою, опустила голову и выставила вперед свои хорошенькие, позолоченные рожки, очень острые рожки. Все это произошло в мгновение ока.
Стрекоза превратилась в осу и собиралась ужалить. Бедный философ, совсем растерявшись, тупо смотрел то на Эсмеральду, то на козочку.
– Пресвятая Дева! – воскликнул он наконец, немножко опомнившись от изумления. – Вот так бедовая парочка!
– А ты, как видно, очень дерзкий негодяй! – заметила, со своей стороны, Эсмеральда.
– Извините, сударыня, – с улыбкой сказал Гренгуар. – Но зачем же в таком случае взяли вы меня в мужья?
– А лучше было бы дать тебя повесить?
– Так, значит, вы вышли