Иегуда Галеви – об изгнании и о себе. Дина Ратнер
прошедшие здесь поколения. Подобно другим городам Испании, Гранада была завоёвана римлянами, после распада империи город оказался под влиянием североафриканских вандалов. Далее господство Византии и иберского государства вестготов. В недавнем прошлом власть здесь перешла берберскому владыке, который превратил Гранаду в один из процветающих городов Андалузии, культурный центр, славившийся своими дворцами, мечетями, богатыми библиотеками, школами. Андалузские правители, будучи терпимыми к христианам и евреям, за короткий срок добились процветания в науках, поэзии, архитектуре. Также и в торговле, ремёслах, земледелии. Арабским языком пользуются не только на подвластных территориях, но и в христианских владениях. В мирном образованном обществе больше ценятся не военные достижения, а достоинства ума; поэта и учёного уважают больше, чем воина. Сами халифы причастны к поэзии и наукам.
К стоявшему на возвышении особняку Моше ибн Эзры ведёт выложенная цветными плитками дорога. Как хозяин этого владения, будучи столь влиятельным человеком, встретит меня, безвестного поэта? Окружающие его люди именитые, трое из его братьев – учёные и толкователи Священного Писания. Чем могу заслужить дружбу искушённого в жизни человека старше меня на двадцать с лишним лет?
Подошёл к узорчатым чугунным воротами и не решаюсь войти. Ворота оказались не заперты, это означает гостеприимный дом – заходи любой без доклада – никого не оставят без внимания. Иду по дорожке, обсаженной кустами роз, высокие деревья и пальмы отодвинуты к краю участка. Миную покрытый кувшинками пруд, далее зелёные лужайки, ажурная белая беседка, фонтан, обрамлённый зелёным мрамором… Всё это великолепие в красном свете предвечернего солнца. И запах созревающих плодов. Тишина. Вокруг ни души. Не в заколдованное ли царство я попал? Приближаясь к дому, всё больше различаю восторженные голоса. Никто меня не останавливает, и я заглядываю в открытую дверь. Там шумная компания, заставленный яствами и кувшинами вина стол и столь знакомые азартные голоса поэтов, читающих свои стихи. Затем стали соревноваться, кто лучше сочинит четверостишье на тему красоты природы. Один из молодых людей, отличающийся от прочих особенно роскошным камзолом, в нетерпении вскочил из-за стола и с воодушевлением начал читать славу солнцу, оживляющему природу, луне, что освещает ночь… Вдруг запнулся. Я же под впечатлением от только что увиденной красоты владений хозяина продолжил:
Слиток золота блестящий
я б мечтал у солнца взять,
Серебристое мерцанье
у звезды б хотел отнять,
Чтоб из трепета и блеска
песню-молнию сложить
И красой её искристой
тьму столетий озарить.[41]
Все смотрят на меня, незнакомого пришельца, с удивлением и чуть ли не с восторгом… Хозяин дома подошёл, обнял и, убедившись, что я тот самый стихотворец из Кордовы, что ответил на его послание, представил своим гостям, назвав будущей гордостью еврейской поэзии. Я не могу поверить случившемуся, даже представить не мог, что прославленный поэт и учёный встретит меня как сына, любимого сына,
Пер. Я. Либермана.