Конкурс красоты в женской колонии особого режима. Виталий Еремин
мы уйдем, они убавят свет и будут танцевать в полумраке свою ламбаду, – шепнула Вера Дмитриевна.
– Можно это поснимать? – азартно спросила Мэри.
– Нет-нет, – запротестовал Корешков. – Женщины будут против.
Каткова неожиданно сказала:
– С чего вы взяли, гражданин начальник? Пусть поснимает. Лично я не против.
– Нет, – отрезал Корешков. – И повернулся к гостям. – Это же нарушение режима. Я уж так, по доброте душевной разрешаю. Все-таки женщины старались. В другой раз плохо будут выступать. Пусть танцуют. А вам я покажу кабинет релаксации. Такого у вас в Америке наверняка нет. – Он окликнул Каткову и сказал ей приказным тоном. – Лариса, ты идешь с нами.
– Зачем? – возмутилась Каткова. – Чего я там не видела?
– Ты идешь с нами, – с улыбкой процедил подполковник, показывая Катковой глазами, что ей не стоит вести себя вызывающе.
В кабинете релаксации Корешков объяснил, что здесь проходят курсы психотерапии не только заключенные, но и сотрудники.
– Это мое самое любимое место в колонии. Давайте расслабимся.
С этими словами Николай Кириллович первым погрузился в кресло, надел наушники и закрыл глаза. Его примеру последовали Жмакова и Гаманец. Каткова сделала то же самое, только с демонстративным отвращением. На стене засветился экран, появились слайды с изображениями природы, из наушников полилась мелодия Сен Санса «Лебедь», и послышался голос психолога:
– Заняли удобную позу. Успокоились. Дыхание ровное. Все тело расслабилось. Все посторонние мысли ушли. Управляйте своим самочувствием. Я спокойна, я расслаблена. Я – птица. Я парю над землей. Рядом облака. Я опускаюсь все ниже и ниже. Плавно приземляюсь. Лес. Тишина. Поют птицы. Журчит ручей. Моросит мелкий дождь. Сижу под деревом и думаю о своей судьбе. Обдумываю свое прошлое. Прошлое особенно похоже на дождливую погоду. Дождь льет не переставая. Все вокруг серо и мрачно. Сырости не видно конца. На душе зябко. Эта неуютная жизнь на свободе. Вечная неустроенность и неопределенность. Никакой цели, никаких перспектив. Жизнь, как у зверя. И предчувствие нового срока…
Корешков, Жмакова и Гаманец сидели с закрытыми глазами и слушали очень серьезно. А на губах Катковой блуждала язвительная усмешка.
– Я ненавижу свое прошлое, – слышался голос психолога. – Оно развратило меня. Оно растоптало мою личность. Я хочу избавиться от него. Я хочу изменить свою жизнь. Я смогу сделать это. Мое будущее начинается здесь. Все зависит от меня самой! Я прислушиваюсь к мнению педагогов. Они желают мне добра.
Каткова сдернула с ушей наушники и бросила их на пол.
– Все! Больше не могу!
– Вот такие они у нас невыдержанные, – сказала Жмакова.
– Меня тошнит от вашей релаксации, – сказала Каткова. – Я не птица.
– Ну да, ты сейчас вся там, на танцах, – с усмешкой произнес Корешков.
– Да, я вся там! – с вызовом ответила Каткова.
– Ладно, иди, – махнул рукой начальник колонии.
Каткова решительно поднялась из кресла. В дверях обернулась и неожиданно