Ведущая на свет. Вера Волховец
распятием – это ли не омерзительный ход? Хотя и сильно деморализует, конечно…
Генрих рычит, заставляя тело перейти в боевую форму. Так лучше, гораздо защищеннее. Солнечный свет давит, разумеется, но демоническая оболочка – это чистый грех. Насохший на тебя, заскорузлый, ставший твоей частью и твоей шкурой. Солнце может давить сколько хочет, той твари, что сейчас заплясала по песку Холма Исчадий, плевать.
– Вы не можете приковать его снова, – раздается с небес возглас девчонки.
О Небеса, что в голове у этой безумной птахи? А Генрих предполагал, что смерть исцеляет от безумия и прочих душевных недугов. Но нет. Кажется, есть одна чокнутая в Лимбе. В том и веселье, что именно Генриха приковать снова могут. Должны.
Исчадие ада? Освобожденное от наказания? Да кто в такое поверит? Никаких перспектив у Генриха не имеется. Либо крест, либо смертный мир, в котором придется уйти глубоко на дно.
– Замолчите, Агата, – рычит Артур, а потом снова роняет распятие на Генриха. – Сообщите Святой Страже о побеге исчадия, пусть соберут Триумвират, не теряйте время! Сделайте хоть что-нибудь как надо!
Дельный совет, на самом деле. Если размышлять с точки зрения Пейтона.
Демон уходит от удара распятием простым перекатом по сухому песку. Вскакивает на ноги одним мгновенным пружинящим движением.
Демон с размаха бьет по оружию Артура – своему собственному кресту – своими огромными лапами. Крест раскалывается сначала на два куска, а потом разлетается в щепки, пока Генрих с остервенением месит дерево тяжелыми ударами когтей. Нет ничего в его посмертии, что он ненавидит сильнее, чем эту проклятую штуковину.
Да, он ее заслужил – каждую каплю той боли на распятии, но… Но он все равно ненавидит свой крест. Самой лютой ненавистью, которой можно захлебнуться. И в каждом ударе Генриха – его ярость, его боль, его желание насладиться неожиданной свободой. Вырвать у Небес каждый ее глоток.
Разбив крест в древесную щепу, Генрих бросается на Артура. Как хорошо быть собой – сильным, быстрым, на несколько шагов вперед опережающим этих крылатых клуш. Пейтон силен, Пейтон быстр, но он – архангел, а Генрих – исчадие. Самое сильное исчадие ада на Холмах. Во время вынесения приговора даже обсуждали, что, может быть, не стоит с ним церемониться, классифицировать его как “дьявола” и отправить в ад сразу же, без реверансов. Нет, решили все-таки “смягчить наказание”. Интересно, если Поле Распятий – не ад, то что может быть еще хуже, а?
Артур бьется. Ему не мешает то, что Генри уничтожил крест. Он может управлять и щепками, и пылью, но его удары потеряли в уроне, это ощущается. Да и сейчас Генриха уже не накрыть крестом, не стянуть на его запястьях полосы святой стали.
Артур силен, но не может Генриху много противопоставить. Генриха зажимали пятеро Орудий Небес разом и при этом одно Орудие они все-таки потеряли.
А что у Пейтона есть сейчас? Он один. Миллер давно ослаб, уже даже не Орудие, растерял всю свою веру после потери Сессиль. Сейчас Генрих даже не обращает