Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. Премия имени Шарля Бодлера. 200 лет со дня рождения. Коллектив авторов
поют и вразнобой,
Не выделишь, какой певице
Достался голос золотой.
Забыв уже ночные шашни
Бурундуков и рыжих лис,
Ведут борьбу дневные пташки
За некий им известный приз.
А у осиного народа,
Хотя считают злым его,
Забот всего-то пень-колода –
Охрана дома своего.
В зеленый храм зайдешь, двуногий,
Что сам себя назвал царем,
Оставь гордыню на пороге,
Не оскверняй природы дом.
Человек с огнем играет
Человек с огнем играет,
Посмотрите, вот чудак!
Он в огне себя сжигает,
А иначе ведь никак.
Говорит, что знает точно:
Жизнь без пламени – сера,
Чувство трусости порочно,
Жизнь – всегда с огнем игра.
Хоть его предупреждали,
Никого не слушал он,
Очень добрый лишь вначале
Огнедышащий дракон.
Не кусает, только лижет,
Но потом разверзнет пасть.
Подойти к нему поближе –
Значит навсегда пропасть.
Мы – дровишки для Вселенной,
Выбор в том, какая смерть:
Кто-то тлеет постепенно,
Кто-то предпочтет сгореть.
По-хозяйски ходит майна
По-хозяйски ходит майна
Возле моего окна.
Деловита чрезвычайно,
Птичьей грации полна.
Желтый клюв ее опасен
Для снующей мошкары.
Скоро вечер, день был ясен,
Солнце в рост, но без жары.
Хоть весна еще, но лето,
День-другой, войдет в права.
Птице не нужны советы,
Как ей жить. Решит сама.
В густом варенье ночи
В густом варенье ночи –
Полбублика луны.
Мы к сладкому не очень,
Мы жаждем тишины.
О, тишина! Отрада,
Приют души моей
Средь шумного отряда
Пустопорожних дней.
Поэт живет ночами
И умирает днем.
Погасшими свечами
Заснули музы в нем.
Лишь ночь одно спасенье,
Какой там, к черту, сон!
В тиши стиха рожденья
Услышишь чистый звон.
Иногда, когда друг уходит
Виктору Калиновскому
Иногда, когда друг уходит,
Тяжелей, чем уходит брат.
Так алмаз по стеклу проводит
След, его не сотрешь. Назад
Тебя не вернешь. Хоть вой!
Жили-жили, жили-жили,
Не успели, не договорили…
Ты зачем поспешил, дорогой?
Странный человек
На бульваре, где детский и птичий галдеж,
Человек очень странный, на других не похож.
Не с наклеенным носом и в парике,
А в обычной одежде и… с книгой в руке.
Может, классика опус иль крутой детектив,
Он и книга вдвоем, и еще Тель-Авив.
Что он в книге увидел? Чем он в ней поражен?
Не от мира сего, он в нее погружен.
Старомодна