Вольные хлеба. Светлана Гершанова
республик. Даже не главное – сохранить размер, оснастить стихотворение рифмами. Нужно сохранить краски, образы, настроение, интонацию.
Когда Наташа Кащук, прекрасно владеющая русским языком, прочла мои первые переводы своих стихов, она сказала:
– Будто я сама это написала!
Её я стала переводить года за два до Высших литературных курсов.
Был банкет на природе по случаю юбилея нашего ростовского отделения Союза писателей. Меня пригласили в числе нескольких молодых литераторов.
Прямо на траве щедро накрыли скатерти, и Виталий Александрович Закруткин вдруг остановил меня, когда я проходила мимо их, главного, «стола»:
– Светлана, присядь, надо поговорить. У меня к тебе просьба – есть прекрасная украинская поэтесса, я хочу, чтобы ты перевела её книгу для «Советского писателя».
– Спасибо, Виталий Александрович, я с радостью.
– Вот и ладно. Я вас свяжу.
Странно, мы только здоровались при встречах, вернее, я здоровалась…
Я перевела несколько её стихотворений. Она писала совсем не в моей манере. Но, наверно, актриса всегда жила во мне – не играю в жизни, но легко вживаюсь в любую роль.
– Будто это я написала – растерянно сказала Наташа.
Родник
Пускай сто раз мне умереть в ночи,
В сто первый раз воскресну на рассвете!
Скользят по листьям первые лучи,
По листьям шелестит осенний ветер.
А листья пахнут – словно грусть сама,
Чуть слышно, горьковато и пьяняще,
И тишина стоит в осенней чаще
Недвижная, сводящая с ума…
И мед уже горчит в забытой борти…
Пульсирует родник, как кровь в аорте,
Тревожная, хоть заморозки ныне,
Траву и листья высеребрил иней,
Забрав его в холодный белый круг.
А скоро снег тяжёлым гнётом ляжет,
И неокрепшие дубки вокруг,
Поскрипывая, примут эту тяжесть.
Пусть леденит дыхание мороза
И вьюг январских лютая угроза…
Как бы студёно ни было от них —
Они не в силах заковать родник!
Пусть слова родниковые ключи
Пробьются к свету из глубин столетий,
Пускай сто раз мне умереть в ночи —
В сто первый раз воскресну на рассвете.
Это было уже в Москве, я показала ей несколько готовых переводов, и мы пошли в издательство.
Редактор, Николай Николаевич Сидоренко, худощавый, с белым пухом волос на голове, был очень стар и очень строг.
Его всё издательство боялось, а уж я-то должна была бояться больше всех!
– У вас выходили книги в Москве?
– Нет.
– И вы даже не член Союза?
– Остался Секретариат.
– Вы уверены, что сможете перевести книгу на должном уровне?
– Я обещаю, что переведу на самом высоком доступном мне уровне.
– Вот видите – на доступном. Принесли переводы, хоть несколько? Покажите.
Наташа