Блик. Рейвен Кеннеди
особняком, – терпеливо поясняет Мидас, очищая мясо от костей и поедая его. – Аурен, людям доверять нельзя.
Я смотрю на него, задаваясь вопросом, не усвоил ли он этот урок на собственном горьком опыте, как я. Вот только мы оба не любим обсуждать наше прошлое, и я рада, что он меня не подстрекает. Здесь и сейчас мы оба счастливы.
– Я думала, было бы неплохо примкнуть к чьему-нибудь обществу, – тихонько признаюсь я и, слизывая с пальцев жир, доедаю свой кусок. – Мы уже пару месяцев странствуем только вдвоем. Подумалось, я тебе могу наскучить, – подтруниваю я, но за моей шуткой всегда прячется вопрос, всегда скрывается легкая неуверенность в себе.
Я до сих пор не понимаю, почему такой, как Мидас, волнуется за такую, как я.
Мидас поворачивается, чтобы взглянуть на меня. В его глазах сияет оранжевое марево пламени, отчего в них искрится тепло. Он протягивает руку и ласкает большим пальцем мою щеку.
– Аурен, ты никогда мне не наскучишь. Ты идеальна.
У меня перехватывает дыхание.
– Ты считаешь меня идеальной?
Он наклоняется ко мне и целует, и я напрочь забываю, что наши губы испачканы едой и от моих волос пахнет дымом от костра. Мидас считает меня идеальной. Он спас меня и никогда не потеряет ко мне интерес, а еще находит меня настолько идеальной, что целует.
Я и не догадывалась, что когда-нибудь испытаю подобное счастье.
Отстранившись, Мидас проводит ласковым пламенным взглядом по моему лицу, в его глазах читается обожание.
– Забудь о том, что наскучишь или что ты не дорога мне. Ты ведь моя позолоченная девочка, верно?
Я робко киваю и облизываю губы, пробую сладость его поцелуя. Он до сих пор кажется таким новым, таким хрупким. Сердце переполняют чувства, и я боюсь, что однажды оно может не выдержать.
– Почему я, Мидас? – тихий вопрос срывается с губ и повисает в воздухе.
С тех пор, как Мидас забрал меня из сиротливой нищеты, из переулка, откуда некуда было податься и не к кому пойти, этот вопрос неделями, месяцами крутился у меня в голове.
Возможно, я наконец произнесла его вслух, потому что Мидас вдохнул в меня частичку своей бескрайней уверенности. Или, быть может, я чувствую себя смелее, когда скрыта ночной завесой.
Думаю, некоторые вопросы невозможно задать при свете дня. В темноте легче промолвить нерешительную фразу и испуганно вопросить. Во всяком случае, тогда можно скрыть вопросы во мраке и там же самому спрятаться от них.
Я жду ответа, дергая траву пальцами, выщипывая стебельки, просто чтобы чем-то занять руки.
Мидас берет меня за подбородок, чтобы я на него взглянула.
– О чем ты?
Я застенчиво пожимаю плечами.
– После того, как избавился от бандитов, ты мог забрать в той деревне кого угодно. Многие там плакали и были напуганы, – произношу я, опустив взгляд на воротник его золотой туники, где под ослабевшей шнуровкой виднелась загорелая кожа. – Почему я? Почему ты зашел в тот переулок и решил забрать меня с собой?
Мидас