Пять/три. Тери Аболевич
Августу молча, не шевелясь.
– Кораблик сделал? Давай!
Он взял со стола и протянул Потапычу кораблик, разукрашенный в цвета ночного неба и сияния – тёмно-синее, зелёное, голубое. Больше он ничего не мог.
Потапыч тем временем снял с вешалки куртку Толика, угомонил свой гнев и тихонько подошёл к девушке, аккуратно набросив одежду на её плечи.
– Тише, тише, дочка, не бойся, – завёл он привычные речи, – всё происходит так, как должно, а самое плохое позади. Сейчас ты сядешь на кораблик и отправишься в хорошее место, там больше нет никаких бед, всё самое плохое уже закончилось. Давай, пойдём.
Продолжая убаюкивающе бормотать, не останавливаясь ни на мгновение, Потапыч медленно повёл Августу к выходу. Она не сопротивлялась, лишь пару раз всхлипнула и шагала, как во сне. И даже не посмотрела на Толика, уходя, будто и вовсе забыв о его существовании.
Они вышли за порог, хотя там ещё только-только начинало смеркаться – достаточно ли этого, можно ли днём? Или непременно должна стоять ночь? Толик не знал. Он выключил огонь на плите, где в сковородке уже подгорела яичница, тяжело опустился на стул и обхватил голову руками. Пахло жареным и сладкой тиной – невыносимо было вдыхать это снова и снова, но не дышать он не мог. С каждым вдохом в него проникала какая-то тягучая вина, заполняя собой мысли и чувства. Чуть было не натворил бед.
Потапыч вернулся спустя какое-то время, привычно запустив холодного ветра в дом, – запаха стала чуть меньше. Смотритель был один.
– Получилось? – спросил Толик. – Отправил?
– Отправил, – маячник брякнул на стол это короткое слово, будто оно было кухонным ножом. Да уж.
– Потапыч, я не знал.
Ну правда же, не знал.
– Ладно, – смягчился смотритель, – всё хорошо, что хорошо кончается. Помаялась барышня, ну ничего, теперь всё на своих местах. Не знал ты, не знал. Не терзайся.
Толик только вздохнул. Настенные часы щёлкали, отбивая секунды – тик-так, тик-так. Так проходит время. Интересно, а ему когда-нибудь тоже понадобится кораблик?
– Очень уж я хотел, чтобы был второй шанс, наверное.
– Может, и так. А может, это он и есть, шанс? Чтобы вот так, на кораблике – и в небо? Почём тебе знать? Вдруг там и правда лучше? Или нет. Не знаю. Не философ я, чтобы во все эти сферы непонятные тянуться. Просто делаем своё дело, Толя. Вот и всё.
Просто делаем своё дело. Да.
Через неделю на дороге перед маяком снова затарахтел внедорожник. Работа в Заполярье закончилась, пора было возвращаться в тепличную Москву. И хочется, и не хочется – север крадёт душу похлеще сияния, да и не лоскуток вовсе, а всю, до последнего всполоха.
Они стояли около автомобиля – урчал мотор, готовился к броску через неприветливую тундру.
– Прощай, Потапыч.
– Ещё увидимся. Береги себя, Толя.
И не успел Толик погрузить в багажник свой чемодан, как смотритель уже пошёл обратно к дому. Не обернулся, не помахал рукой – пустое. Большой и неотвратимый, как ледокол «Потапыч»,