Светя другим – сгораю. Александра Морозова
не знали.
– Почему? Что-то случилось?
Матвей по привычке стал искать в кармане пачку сигарет, хотя давно уже бросил курить. Пёс продолжал тереться у его ног, несмотря на попытки хозяйки его оттащить.
– Разное говорили. Такое, что и не верится. Знаю только, что Алике с братом было очень тяжело после смерти тёти.
Из лёгких Матвея, точно от удара в грудь, выбило весь воздух. Он застыл на месте, казалось, даже сердце остановилось.
– Что? – прошептал он. – Смерть их тёти? Лены? Лена… умерла?
– А вы не знали?
Матвей лишь замотал головой из стороны в сторону.
Женщина виновато пожала плечами.
– Простите.
Пёс метался по площадке между хозяйкой и Матвеем, бурчал и сердился, что она так расстроила его нового друга.
– Я не был здесь несколько лет, – сказал Матвей, кое-как собравшись.
Женщина понимающе кивнула.
Что-то влажное коснулось пальцев Матвея. Он опустил взгляд. Пёс облизывал его ладонь и слабо прикусывал за мизинец.
– Зовёт играть, – перевела хозяйка. – Странно. Обычно Перси не играет с незнакомыми. А вообще, он очень хорошо чувствует людей, – добавила она. – Алику с Пашкой любил. Они часто угощали его чем-нибудь.
Женщина неловко дёрнула уголками губ.
– Всего доброго.
– Да, – опомнился Матвей. – Спасибо вам.
Женщина сочувственно улыбнулась и потянула собаку за поводок. Гулять, Перси, идём гулять.
Пёс лизнул на прощание руку Матвея и поторопился за хозяйкой. Слышно было, как когти бигля царапают ступени лестницы и металлически стучит жетон на ошейнике. Звуки эти стремительно удалялись, уходили вниз, как вода утекает в сливное отверстие раковины.
Наконец дверь на первом этаже хлопнула, и Матвей ощутил себя выброшенным в открытый космос, где даже крик превращается в тишину.
Глава 3.
– А я вам говорю: нечего в этой стране делать! – настаивал Антон. – К медицине здесь относятся как к сфере обслуживания. Никакого уважения!
Он резко провёл рукой по коротким всклокоченным волосам. От алкоголя и спора, им же самим затеянного, щёки у него раскраснелись.
– Да, – согласилась Люба, вяло переведя взгляд с Антона на Матвея, а потом на свою тарелку. – К врачу на приём приходят всё равно что на маникюр или стрижку.
Её до одурения ровный, монотонный голос и замедленные движения сводили с ума.
– И ведь все знают, как именно врач должен лечить! – почти кричал Антон. – А если ты их лечишь не так, как они хотят, – начинаются жалобы! А мне потом что делать, когда на меня этих жалоб целая стопка собирается? Без зарплаты сидеть? Я зачем их лечил?! – он вскинул руку, и виски из его стакана плеснуло на белую скатерть, чего он в горячке даже не заметил. – Зачем время на них тратил? Я ведь тоже человек. Тоже хочу жрать и на работу не в драных штанах ходить!
– Ой, Тох, не начинай, – поморщился Толик, и его очки сползли до самого кончика носа. Он поправил их знакомым со студенческих пор движением – пальцем за центр оправы – и продолжил: – Тебе ли про дырявые штаны петь? У тебя отец