Светя другим – сгораю. Александра Морозова
красноречиво вздохнула.
– Да какие там дела! Всё работаю. Сейчас, кроме горбольницы, устроилась в частную офтальмологическую клинику. По выходным там принимаю. Теперь-то я женщина свободная, времени полно.
Она бросила на Матвея взгляд едкий, как её духи.
– Ты недолго будешь свободной женщиной, – уверяла мама Матвея. – Вот увидишь!
– Надеюсь!
– А родители как?
– Родители хорошо, – Оксана улыбнулась Веронике Николаевне так, как раньше улыбалась преподавателям, но никогда – например, Любе или Антону. – Ждут вас в гости. Давно вы с Александром Евгеньевичем к ним не приходили.
– Саше всё некогда, – махнула рукой мама. – Целыми днями в больнице. Можно подумать, кроме него там нет врачей! Матвей, подай мне салат.
– Приходите, родители будут рады, – снова улыбнулась Оксана. – Но у нас-то что может быть интересного? Всё одно и то же. А вот человек вернулся из заграницы! – она посмотрела на Матвея, подняв ладони так, словно протягивала к столу невидимое блюдо. – Расскажи нам про жизнь за океаном, про то, какие люди там живут.
Матвей не хотел ничего рассказывать. Только не им.
– Жизнь как жизнь, – ответил он. – Люди как люди. Сложены из тех же органов. Болеют теми же болезнями.
– Ты нам про болезни, что ли, собрался рассказывать? – возмутился Антон. – Нашёл, чем удивить! Скажи лучше, а правда, что все американцы тупые?
– А все русские умные? – спросил Матвей, вместо ответа. – Я не верю, что ум – национальная черта.
Антон ничего не сказал, лишь недовольно скривил губы.
– Чем-то же мы отличаемся? – спросила Оксана. – В плане мышления.
Матвей пожал плечами.
– Я бы сказал, что американцы не привыкли думать наперёд. Обычный средний гражданин не видит в этом необходимости. Они живут более расслабленно, что ли.
– Я же говорю – тупые, – отозвался Антон.
– Да не тупые они, – объяснял Матвей. – Просто иначе смотрят на жизнь. Чувствуют себя свободнее. Американцу, например, проще сменить работу или переехать, поэтому они живут с ощущением, что весь мир перед ними открыт. Русский сильнее привязан к месту. И более замкнут. Хотя оно, конечно, понятно. У русского совсем другие условия.
– Вечно ты всех защищаешь! – с досадой отозвалась Оксана.
– А ещё он рассказывает как-то со стороны, – вставила Люба. – Как будто сам не принадлежит ни к русским, ни к американцам.
– Я тоже заметил! – крикнул Антон. – Да он зазнался! Небось давно себя американцем считает, а нам тут впаривает!
Он уже не мог говорить спокойно. Но Матвей относился к его шуму, как отнёсся бы к слишком громкому голосу медсестры в приёмном отделении.
– Нет, не считаю, – ответил он и вдруг усмехнулся сам себе. – Я уже не помню, кто я. За всё это время кого мне только не доводилось лечить: и мексиканцев, и греков, и китайцев. Кого в Штатах только нет, а белых американцев, кстати говоря, не так много.
– И кто из них щедрее? – спросила Оксана.
– В каком смысле?
– Ну