Ночные страхи. Лесли Поулс Хартли
замолчали. Филип ощутил растущую неловкость, которую не мог определить или объяснить. Ему хотелось, чтобы скорее вернулся Дики: он сможет направить беседу в нужное русло. Граф снова заговорил:
– Я рад, что вы сказали мне о вашем друге. Мне всегда нравится знать что-нибудь о человеке прежде, чем я с ним познакомлюсь.
Филип почувствовал, что должен положить конец этому недоразумению.
– Ну, вряд ли вы с ним познакомитесь, – воскликнул он. – Видите ли, я не думаю, что он существует. Это все глупая шутка.
– Шутка? – переспросил граф.
– Да, розыгрыш. У вас, в Италии, не играют в такую игру первого апреля, заставляя людей поверить в какую-нибудь глупость или сделать ее? А тех, кто купился на шутку, мы называем апрельскими дурачками.
– Да, у нас есть такой обычай, – мрачно проговорил граф, – только мы их называем pesci d'Aprile – апрельские рыбы.
– А, – сказал Филип, – это потому, что вы нация рыболовов. Апрельская рыба – это такая рыба, от которой вы не ожидаете… что-то, что вы вытаскиваете из воды, и…
– Что это? – вдруг сказал граф. – Я слышал голос.
Филип прислушался.
– Возможно, это ваш другой гость.
– Не может быть. Нет!
Звук повторился: Филипа едва слышно позвали по имени. Но почему Дики звал его так тихо?
– Вы меня извините? – спросил Филип. – Думаю, меня зовут.
Граф склонил голову.
– Ушам своим не верю, – взволнованно прошептал ему Дики. – Наверное, я все неправильно понял. Но они такое говорят… такое… Может, ты им объяснишь? Наверное, они спятили – я им так и сказал.
Он привел Филипа в холл отеля. Там были портье и два vigili. Они переговаривались шепотом.
– Ma è scritto sul fazzoletto[36], – говорил один из них.
– Что он сказал? – спросил Дики.
– Сказал, так написано на его носовом платке, – сказал Филип.
– К тому же мы оба его знаем, – отозвался другой полисмен.
– О чем вообще разговор? – воскликнул Филип. – Кого вы знаете?
– Il Conte Giacomelli, – ответили хором vigili.
– И что, он вам нужен? – спросил Филип.
– Он был нам нужен три дня назад, – сказал один из них. – Но теперь уже поздно.
– Поздно? Но он… – Филип внезапно замолчал и посмотрел на Дики.
– Я им говорил, – вскричал портье, который, похоже, вовсе не был настроен укрывать графа Джакомелли от рук правосудия. – Много раз, много раз говорил: «Граф в саду, с английскими джентльменами». Но они мне не верят.
– Но это правда! – воскликнул Филип. – Я только что его видел. Что говорят vigili?
– Они говорят, что он мертв, – ответил портье. – Они говорят, что он мертв и его тело в вашей гондоле.
Наступила гробовая тишина. Оба vigili, очевидно утомленные спором, стояли чуть поодаль, угрюмые и равнодушные. Наконец один из них проговорил:
– Это правда, signori. Si è suicidato[37]. Его дела пошли плохо. Он был большой мошенник и знал, что его арестуют и осудят. Cosi si è salvato[38].
– Может, он и мошенник, – сказал Филип, – но я уверен, что он жив. Идемте в сад, и вы сами
Но это написано на платке (
Это самоубийство (
Так он спас себя (