«Свет и Тени» французских маршалов времен эпопеи неуемного «генерала Бонапарта» (Тулон, 1793 – Ватерлоо, 1815): от Бернадота до Мармона. Яков Николаевич Нерсесов
пригретый славой» победителя самого Наполеона Бонапарта – британский полководец сэр Артур Уэлсли, герцог Веллингтон.
Итак, один из самых видных генералов Самбро-Мааской армии – Бернадотт – повел подкрепление командующему Итальянской армией: 20-тысячный (?) корпус из двух дивизий – своей и генерала Дельма. А ведь сам Жан-Поль-Батист просился куда-нибудь в колонии с теплым климатом (в частности, в Индию?) для поправки уже весьма расшатанного здоровья.
…Кстати сказать, символично, что с генералом Дельма судьба еще сведет Бернадотта при очень драматических обстоятельствах! Смертельно раненный в трехдневной кровопролитной битве под Лейпцигом, Дельма публично пошлет к «Екатерине Матвевне», т.е. «той самой матери», пришедшего к нему в лазарет Бернадотта – уже ставшего тогда шведским крон-принцем и сражавшегося за союзников…
22 февраля 1797 г. войска Бернадотта прибыли в Милан, столицу Ломбардии, причем, беарнец сразу же не сошелся характером по какой-то пустяковой причине с начштаба Бонапарта – Бертье. С самого начала отношения генералов не задались и никогда уже не наладились.
При личной встрече 3 марта в местечке Ла Фаворита, близ Мантуи, Бонапарт и Бернадотт не понравились друг другу, по крайней мере, так принято считать. Действительно, слишком разные, это были люди, и (повторимся!) слишком… похожи, преследовали одни и те же цели: прославиться и подняться как можно выше, благо после революции это стало возможным независимо от происхождения. Известно, что после знакомства Наполеон глубокомысленно изрек: «у него французская голова с римским сердцем». Бернадотт оказался столь же немногословен, но более конкретен: «…Я видел небольшую фигуру, грубую и злую в поведении и манере держаться…» Скорее всего, Жан-Поль-Батист уже тогда разгадал «всю далеко идущую суть» своего нового начальника. У очевидцев создалось впечатление, что оба генерала восприняли друг друга с очень и очень большой предосторожностью: оба «хитроумца» почувствовали друг в друге соперника, причем, непримиримого. Это первое впечатление не обмануло ни извилисто-многогранного «корсиканского выскочку», ни изворотливого выжидалу беарнца.
Намечалось интереснейшее противостояние-противоборство: гений против крепкого характера или, наоборот!?
…Между прочим, тогда началось и наглядное противостояние между двумя французскими… армиями: за спиной у Бонапарта стояла его «итальянская» армия со всей ее «южной» спецификой местоприбывания (теплый климат, благодатная природа, богатые города, много красивых податливых женщин и т.п.), а Бернадотт и его войска – с рейнского театра военных действий – были представителями иной формации. Если первые были порывисты и экспансивны, то вторые – конкретны и подтянуты. «Рейнцы» считали себя выше всех, способнее всех других. Военные Рейнской армии полагали, что именно они выносят наибольшие тяготы войны и делают