Вороний Яр 2. Дмитрий Дроздов
пора. Тимофей с Вараном, проворошив и просушив промокшее после дождей последнее сено, вывезли его с покосов и заполнили до отказа сеновал. Пора было браться за заготовку дров, а вместе с тем – и грибов.
Иван Иванович не часто появлялся в Вороньем Яру. Обычно в это время его неодолимо влекло в лес. “Охота пуще неволи”, – говорил он дворне, уезжая в тайгу на Разбойнике с ружьём за плечами. По нескольку дней не казал он носа на станции, ночуя по своим таёжным заимкам. Летом сам разделывал добычу, выделывал шкуры. Домой привозил кусковое мясо и готовые к сбыту кожи и пушнину. Справлялся у Тимофея о хозяйстве, у Матрёны о продовольствии, самое необходимое доставлял в скором времени и опять исчезал на несколько дней.
Как-то раз, заявившись поздно вечером, и заночевав на станции, Иван Иванович утром вызвал к себе Варана.
– Ну, что, Александр, – сказал он, усадив работника в кресло, на котором некогда сиживал Родион, – Долг, говорят, платежом красен. Вот твоя зарплата за неделю безупречной службы.
Он протянул Варану, с удивлением осматривавшему убранство кабинета, небольшую пачку красных купюр.
– Двести пятьдесят целковых червонцами. Полагаю, не обидел?
– Очень даже приемлемо, дядя Ваня, – Варан пересчитывал купюры, с трудом скрывая восхищение и окружающей его обстановкой, и полученной суммой, – Премного благодарен.
– Уважаю человека труда, особенно перековавшегося из мазурика и дармоеда, – усмехнулся Иван Иванович.
– На счёт дармоеда позвольте не согласиться, гражданин начальник, – улыбнулся в ответ Варан, – Дармоеды, это у кого папа в ЦК, а мама в министерстве торговли. Мне с этим не повезло. А мазурик – тоже своего рода работа. Вот ты, дядя Ваня, шикарно, однако, поживаешь. Это всё, – он окинул взглядом кабинет, – видать, непосильным трудом нажито?
– А то как же. У тебя своя работа, у меня своя. Вот наблюдаю, каким профессиональным взглядом ты здесь всё осматриваешь, видать уже прикинул, какой можно прибыток поиметь, ежели всё это вынести. Неплохой был бы довесок к шмоткам Панасюка? – и, уловив насторожённый взгляд Варана, добродушно рассмеялся, – Шучу, Саня, шучу. Я по натуре человек весёлый.
– Обижаешь, начальник. Я никогда не какаю, там, где ем. Принцип.
– А вот это достойно самой высокой похвалы. Очень хороший принцип, разумный. Свойственный всем неглупым людям. Колодец, он не для того, чтобы в него плевать. Вот Стёпа Панасюк, видать, не знал, да плюнул.
Варан вопросительно поглядел на начальника. Тот, сделав многозначительную паузу, продолжил:
– Жена у него была, Валентина. Умница, красавица, его из грязи вытащила, да в князи произвела. Отец у неё не простой был человечек. А Стёпа, как мошну набил да связями пооброс, так и подружку себе помоложе нашёл, а Валю по боку. Вот ему самому боком сие и вышло, – Иван Иванович с лукавой усмешкой глядел в глаза немного растерянному Варану. – А теперь меня пытает, не слыхал ли чего, не встречал ли кого.
– Я так понял, дядя Ваня, сей