Гойда. Джек Гельб
Роскошная шуба ниспадала на пол. Густой мех теплел лоснящимися отблесками в свете факелов да свечей. Руки его покоились на подлокотниках. На перстах величественно мерцали в горячих отблесках крупные камни в золоте. Взгляд Иоанна хранил многое молчание, но выражение лица не было ни мрачным, ни удручённым, каким государь становился ближе к вечеру, снедаемый тревогами. В этот вечер государь был покоен и даже весел. Порою тот или иной куплет пропевал он вместе с остальными, но лишь вполголоса, низко и тихо, не предаваясь той забаве сполна.
Много более увлечён был царь созерцанием сего веселия, оттого и преисполнялся благодатной радостью, что несло с собою и сладкое вино. Следил государь и за разговором Басмана, Хворостинина да Вяземского – всё спорили меж собою, даже в пустословие впадали. Речи те улавливал государь вполуха. Занимал Иоанна немало и пляс, охвативший незримым демоном слуг его да опричников. Глядел он на резвость да дух тот, что неуловимо скакал с места на место, повинуясь распевам да игре музыкантов.
В мешанине той различить человека было сложно, да цепкий глаз государя сумел-таки выхватывать в сплетении движений фигуру слуги своего, что был много удалее всякого, кто когда-либо отплясывал перед государем. Не было цели у государя глядеть в тот вечер за Фёдором, да куда б ни отводил он взгляда, едва разум его, расслабленный одурманивающим вином, всё воротил обратно к Басманову, к его играм с иными дураками, к его плясу, что был в шаге от борьбы, ибо любил Фёдор ловким выпадом выкрасть то инструмент, то поясок со скомороха. Игривые разборки их не имели под собою ничего, кроме праздного веселия. Когда Фёдор, утомлённый той забавою, опустился подле отца своего, Иоанн видел, как под шёлковою рубахой его вздымается молодая грудь, как взгляд его, живой и открытый, перекинулся по всей палате и во мгновение обратился на самого государя.
«Ведь и не пляшет он…» – подумалось тогда Иоанну, да не стал воротить взгляда своего.
Фёдор мгновение не знал, что и сделать, да поднял чашу свою, широко улыбнувшись. Иоанн и не желал сдерживать улыбку, озарившую его неприступно-величественное лицо. Царь щёлкнул пальцами, и тотчас же подбежал юноша с кувшином особого вина, которым потчевали лишь государя да царицу, если супруга присутствовала на застолье. После того как наполнил царскую чашу, слуга хотел было отойти, но царь остановил его, велев жестом налить вина и Фёдору. Завидев, что кравчий приблизился, Басманов вскинул брови от радостного удивления и обернулся на государя. Иоанн с улыбкой ждал, пока наполнится чаша Фёдора. Когда кравчий исполнил долг свой и отошёл в полумрак за трон государя, царь поднял свою чашу.
Фёдор вскинул голову, чуть тряхнул ею, дабы смахнуть растрепавшиеся пряди с лица. Преисполненный радостной гордости и вместе с тем простейшего удовольствия, он с улыбкой припал губами к чаше, едва Иоанн сделал первый глоток из своей.
– От даёшь, Федька! – усмехнулся Хворостинин.
Князь давно уже отвлёкся от пустой беседы, видя дар государев младшему Басманову. К слову, Басман-отец тоже