Гойда. Джек Гельб
царскому трону.
– Разве зло я тебе учинил какое? – вздохнул Иоанн, мотая головой и прикрывая глаза. С царских уст сорвался тяжёлый вздох.
– За брата своего же приехал просить у меня? Что есть я? Грешник немощный, как и всяк, – продолжил царь. – Какими словами я принял тебя? То вся братия опричников моих слышала – нарёк я тебя гостем. Оставил в прошлом я прегрешения брата твоего плутоватого. Бог с ним! Хотел с тобою, Ваня, разделить я хлеб и вино, хотел с тобою вместе петь да веселиться. Но с чем ты явился ко мне в сей светлый час?
– Добрый государь! – взмолился Кашин, но прерван был.
– Молчать, пёс! – царь в тот же миг обрушил кулак на стол. – Уже довольно смрада изверг рот твой дрянной! Нет иного дела тебе, как рыскать по палатам слуг моих верных?!
– Но с тем же уличил я его! – воскликнул Иван.
На тех словах поднялся Иоанн в полный рост свой. Бросил короткий взгляд он на Фёдора, что подле трона стоял, скрестив руки на груди. Одной рукою схватил царь юношу за плечо, второю – выхватил из-за пояса Басманова нож его. Со всей силою царь ударил по лицу князя рукоятью ножа, разбив до крови лоб. От удара такой силы рухнул Иван на пол, прикрывая рану.
– Где в тебе добро христианское, мразь ты ничтожная?! – Царь пнул в живот князя.
Раздался хриплый крик.
– Пришёл ты не о милости просить! Не о добре молитвы твои! А лишь о том, как бы карать, да карать жестоко! Вор тот! Вор этот! – Иоанн носком сапога перевернул князя на спину.
Фёдор стоял позади государя, с любопытством глядя на гнев, что обрушился на князя. На мгновение он поднял взгляд. Пировавшие за столом опричники все как один уставились на ярость царя. Но долее всех Фёдор задержался взглядом на отце своём, который стоял в абсолютном смятении. Глядел на сына он, не сводя глаз, и точно вопрошал, взаправду ли всё это, ибо не мог Алексей верить ни словам, ни ушам. Юноша же глядел на отца невозмутимо да и обратил взгляд свой обратно на государя.
Иоанн придавил грудь Кашина коленом и вонзил нож ему в плечо. Плащ Кашина тотчас же принял в себя тёмную горячую кровь, хлынувшую потоком бурным. Мех на воротнике в несколько мгновений слипся и отяжелел. Крик заполнил всю палату и тотчас сменился хриплым задыхающимся стоном.
– Не молите вы о милости, не просите вы о прощении! – сквозь зубы процедил царь, вытаскивая лезвие из плеча. – Вымаливаете у меня кары для иных… Нет в сердце твоём света веры и любви.
Иоанн замахнулся и нанёс последний удар в грудь князя.
За столом воцарилось тревожное смятение – опричники переглядывались меж собою, не обмениваясь ни словом, лишь взглядами. Булатов с досады и от омерзения сплюнул на пол и опустошил чашу с питьём. Меж тем Фёдор шагнул ко столу, стянув из-под блюда чистое полотенце, оглянулся и подозвал слуг с кувшином чистой воды, сам же приблизился к Иоанну и опустился подле него на колени.
Лишь сейчас, находясь подле государя, Басманов видел, как всё тело Иоанна наполнилось дрожью. Его длинные пальцы всё ещё крепко сжимали рукоять ножа, и царь