Люди Грузинской Церкви. Истории. Судьбы. Традиции. Владимир Лучанинов
можно было сравнить с диссидентством – настолько это выбивалось из привычных советских представлений о педагогике и изучении языков. По приглашению лектора Нино Рамишвили я целиком занялась преподаванием в этой школе и оставила ТГУ.
Школа, где я работала, находилась в центре Тбилиси. В 1991 году на улицах шла гражданская война, да и в следующие два года перестрелки не прекращались. Многие люди не выходили из дома, а у меня был протест – как это не выходить? Это же мой город, моя страна, как я могу прятаться? Время от времени и школы закрывались. Транспорт не функционировал, я ходила пешком, наверное, километров двадцать в день вышагивала. Приходила в школу, сама включала звонок; многие родители, жившие вблизи, тоже продолжали приводить своих детей на учебу. На всю школу набирался один класс, и мы работали. Конечно, было достаточно причин испугаться и все бросить, но ответственность за свое дело давала ощущение внутренней свободы, побеждающей страх.
С продуктами было очень сложно, не было абсолютно ничего. И как-то родители ученика принесли мне мандарины и апельсины (в западной Грузии у них был дом в деревне) – после окончания урока, когда дети вышли из класса, положили мне на стол полный пакет. Я позвала детей обратно, мы мандарины на всех поделили и съели прямо в классе. Казалось, что ничего вкуснее быть не может. Апельсины я раздала, чтобы ребята домой их отнесли. У меня даже был специальный маленький острый нож, потому что продукты часто приходилось мелко резать, чтобы хватило всем. Один раз чурчхелу на пятьдесят детей пришлось делить! Несмотря на то, что страна голодала, слава Богу, люди не теряли человеческое лицо.
Возвращение к корням
В начале 1990-х, в кризисное время, когда в парализованной Грузии не было ни электричества, ни продуктов, я почувствовала острую потребность показать своим детям их родовые места, Хевсуретию. Приехали мы и поразились – там было все необходимое для жизни: своя гидроэлектростанция и свет, свои натуральные продукты – молоко, масло, сыр. И вышло, что мы надолго задержались в Хевсуретии, возвращаться в город не хотелось.
Я ощутила, что мне необходимо поддержать оставшихся здесь людей. Позже, когда ситуация в Тбилиси несколько изменилась к лучшему, мы с коллегами и друзьями стали собирать вещи, лекарства и все необходимое для горцев, потому что у них не было ни врачей, ни магазинов, человек там мог умереть, и в Тбилиси никто бы об этом не узнал. А школа там была одна-единственная в маленьком деревянном доме, и в один «прекрасный» день, после пожара, и этой школы не стало. В 2001 году я решила во что бы то ни стало добиться восстановления
школы, иначе через несколько лет в поселке вообще бы никого не осталось.
Начался поиск денег, у государства возможности помочь просто не было, я обратилась к своим знакомым немцам из Саксонии. Они приехали до наступления лета, на машине ехать было достаточно проблематично, нас пограничники на вертолете в Шатили привезли. Немцы решили помочь и начали собирать нужную сумму для строительства школы, собрали двадцать