Дикий утенок. Постмодернистский черный лебедь. Владимир Пироцкий

      Да что ж, вы, братцы?! Эй!

      Да дайте ж две секунды, с-с уки!

      Я сам решу и выберу, – куда мне…

      «Руки прочь! Прочь руки99!» (С)

      Я до донца упал,

      Треснул крашеный кафель.

      Ноздри хлорка прожгла,

      да идите все на фиг.

      Нет, не плачьте, друзья, «не от водки же, не от простуд».

      Бросьте сырость плодить. Прекратите стенания!

      Настоящий мужик-сибиряк, и в больницу сдадут?

      Нет уж, хрен! Только связанным иль без сознания.

      Меня уводила в озябший рентген и подвал,

      Не курица, белая с клювом, чудная нездешняя птица.

      Зачем это, бросьте, ведь я никого не просил и не звал?

      Надеялся, это со мною не может случиться.

      Она выполняла простую и сложную, важную cov мед работу,

      По-своему, правильно, тихо и с долей заботы.

      Я/ (мы) долго сражался/ (лись) с незримым тлетворным врагом,

      Но враг в моих легких, и в сердце, я в пекло влеком.

      Ох! Слава богу, родные, спасибо…, да всё обошлось.

      Врачам, что не выдали, грешного, – слава, поклон и почёт.

      Чудна наша сила – нас выручит только авось, да небось.

      Друзья, не серчайте и зла не держите, страданья не в счёт.

      Замаливая грехи,

      замалчивая грехи.

      Живи, ха-ха.

      Умри, хи-хи.

      Так будет всегда.

      Завыванье сирен —

      оскоминой,

      пробкой в ушах,

      хлорка стен.

      Дорогу себе расчищая, сквозь серые годы,

      сирены горланят, истошно визжат и ревут.

      Уныло покорно смиренно бредут пешеходы.

      Авто горожан обреченно послушно ползут.

      Сирены неистово стонут, рыдают, вопят.

      Хрипит извивается боль, стекленеют зрачки.

      Дикие стаи стоглавых, визжащих