Деревенька моя. Вячеслав Смирных
купол которой виднеется из-за дальней рощицы?».
Заканчивается посёлок, и мы долго бредём полем. Тут дорога похуже. Снег глубже и ни души кругом. Лишь бьются на ветру сухие будылки полыни, да изредка низко над землёй устало пролетит одинокая птица. Устала и мама. Замедлила шаг, смотрит отрешённо. Расхотелось разговаривать и мне. А когда позади осталась широкая лощина, поднялись на взгорок, мама вовсе остановилась, перекинула поклажу с плеча на плечо. Помочь бы ей. «Вот пройдём ещё немного и я обязательно помогу, возьму её ношу».
Пересекаем ещё деревеньку в десяток дворов. Это Тюленёвка. Тут живёт моя соклассница и мне не хочется, чтоб она сейчас со мной встретилась. Потому иду, не поднимая головы. Да и уставать я начал. От Тюленёвки до школы километра два, а там, за лесопосадками, завиднеется наше село. Идём молча, не до разговоров. Оглядываюсь изредка на маму. Как она? Сменить бы её пора, да не насмелюсь никак. Если б попросила, другое дело. Да я сам возьму её мешок. Вот дойдём до посадок и возьму.
Кленовые посадки мне ровесники. Весной они особенно красивы. Когда идём из школы, обязательно останавливаемся тут, привал делаем. Иногда с костром. Жалко, сейчас тут нельзя отдохнуть.
Дорога какое-то время тянется вдоль посадок, затем резко отваливает в сторону. И вот уже завиднелись крыши наших домов.
Пройду сто шагов и возьму у мамы мешок. Вот посмотрим. Считаю шаги. Один, два.., пять.., десять.., сто. Сто, сто… Пора брать.
«Но нас же двое! – хватаюсь я за спасительную догадку. – Значит, два раза по сто. Молодец я!».
И снова немного опережаю маму. Она ещё раз меняет плечо и, кажется, чуть дольше, чем прежде, задерживает на мне взгляд.
«Всё. Доходим вон до той глыбы, поле вспахано осенью, снег ещё не упрятал землю, и возьму».
Ускоряю шаги, чтоб быстрее дойти до метки и помочь маме. Но какую глыбу я наметил? Они похожи одна на другую. Вот эту? Нет, кажется, вон ту, что подальше.
Кончилось колхозное поле, в него упираются наши огороды. Я радостно ступаю на свой, на картофельную борозду.
– Мама, давайте я помогу вам нести!
Думал, обрадуется мама. Лучше бы я дошёл до дома молча.
– Спасибо, сынок, – благодарит мама и медленно проходит мимо меня.
И сейчас видится мне её усталая фигура с мешком на спине, бредущая по снегу к нашей избе.
Прости меня, мама.
А ВЛАСТЬ СОВЕТСКАЯ БЫЛА…
В день Победы колхозникам продавали двухнедельных поросят. После войны правление впервые решилось на такое.
– Не всё государству. И нам надо, – вполголоса говорила маме тётка Наташа, одобряя это дело правления колхоза.
Мы с Санькой, моим дружком, вертимся возле свинарника, внутрь заглядываем. Ждём, ч т о будет и как.
Вначале стали брать мужики, что пошустрее да поближе к начальству. Кладовщик Митроха Сычёв, сборщик молока Кирюшка Столбов, Стёпка-водовоз. Тот тоже вроде правленца. Дело не дело – крутится на колхозном дворе. Заглядывал в дверь и скотник дед