Французская мелодия. Александр Жигалин
что обвинили в измене. Ты же вместо того, чтобы возмутиться, призываешь к спокойствию.
– Да, призываю. В жизни всякое случается. Радоваться надо, а не вопить.
– Чему радоваться?
– Тому, что у тебя появилась дочь, к тому же приятной наружности.
Взгляды Екатерины Алексеевны и Лизы встретились.
Если первая в силу своего женского опыта и не думала отводить глаза, то вторая не продержалась и мгновения.
– Благодарю, – произнесла гостья, отведя глаза в сторону.
Столь неожиданно проявленное со стороны хозяйки дома благородство отрезвляюще подействовало и на главу семейства. Вздохнув, при этом сникнув до неузнаваемости, Владимир Николаевич, по привычке растопырив пальцы как грабли, провёл теми по волосам.
– Так! Всё! Я должен. Нет. Я обязан со всей присущей мне ответственностью заявить о том, что никогда ни в какие интимные связи с другими женщинами не вступал и вступать не собираюсь. Потому, вывод может быть один, коли не было измены, детей тоже не могло быть. Я ясно излагаю?
– Ясно, – с теплотой во взгляде и абсолютным спокойствием в голосе проговорила Екатерина Алексеевна. – Но Лиза здесь и это факт.
– Вижу, что здесь, но она не моя дочь.
– Тогда, чья?
– А мне почём знать? Главное, что не моя.
Екатерина Алексеевна взяла в руки заварочный чайник.
– Выпей чая. Пока будешь приходить в себя, я позволю себе сказать несколько слов. Только прошу, не воспринимай как обвинение. Я, как и Лиза, без претензий. Бог с ней, с изменой.
– Екатерина!
– Тема закрыта.
– Что значит закрыта?
– А то и значит, что речь пойдёт о том, о чём мы оба стараемся не говорить, в то же время раз за разом возвращаемся к мысли – какой бы выглядела наша жизнь, подумай мы в своё время о детях. Так случилось, что Бог не услышал мои молитвы, не дал нам возможность стать отцом и матерью. Так какого лешего рвать нервы сейчас, когда обнаружилось, что у тебя, а значит, и у меня есть дочь. Радоваться надо.
– Так рад. Так рад. Дух захватывает, – в который раз пыхнул гневом Владимир Николаевич. – Только от духа этого ощущение такое, словно все находящиеся в этой комнате, включая меня самого, сошли с ума.
– Разговор не об этом, – глянув на незнакомку, Екатерина Алексеевна вдруг сделалась мрачнее тучи, – вы Елизавета… Извините, не знаю вашего отчества.
– Владимировна.
– Что? – вскочив, Владимир Николаевич выглядел настолько сломленным, что уже был не в состоянии контролировать собственные действия. – Значит так, уважаемая. Или вы говорите, зачем вам понадобилось разыгрывать весь этот спектакль, или я буду вынужден попросить покинуть наш дом?!
Гостья, поднявшись с места, без тени смущения проследовала к выходу.
Она уже была вне комнаты, когда, развернувшись, произнесла: «Вы правы. Мне не нужно было приходить. Прошу простить за столь необдуманный поступок».
Ещё не стих, ищущий приюта звук хлопнувшей двери, а Екатерина Алексеевна уже была на пороге