Пламя моей души. Елена Счастная
сквозь темноту, сверкая белками глаз.
– Не сплю. Как уснёшь тут?
Оляна снова легла, протяжно вздохнув.
– Увидишься с Раданом – полегчает, а там, верно, скоро и вовсе вернут его тебе. Не кручинься, – сонно растягивая слова, попыталась она успокоить. – Уж думается мне, Чаян не станет лютовать и дитю вредить.
Зимава только усмехнулась тихо. Коли княжичу понадобится – и отыграется он на Радане – не остановится. Если княжество захочет всё ж при себе оставить или брату своему милостью отдать – им тогда да Елице, которая, верно, старшего Светоярыча окрутила совсем, он только помеха.
– Ты не знаешь Чаяна, – возразила Зимава чуть погодя, думая, что Оляна уже и не слышит – заснула.
Но та шевельнулась внезапно, словно вздрогнула.
– А ты знаешь как будто. Уж прости, а то, что ложе с ним делила, ничуть тебя к нему ближе не сделало. Как был сам по себе, так и…
– Да знаю я.
Вот и хотела она вызволить Радана из власти остёрцев – потому как надежды ни на Елицу, ни на княжичей, милость их, уже давно не осталось. Опасный план предложил Эрвар. Да все они были у него один другого опаснее. И Ледена убить, сговорившись с зуличанами, которым, признаться, оба княжича поперёк горла стояли теперь, он придумал – жаль только, ничего не вышло. И теперь вот – Радана выкрасть да снова в стенах городских укрыться, а там уж никого не пускать. А с воеводой Буяром можно и в детинце справиться. А там вече решит Радана малолетнего на стол княжеский возвесть – предательница Елица тут никому не нужна. Уж больно близко с остёрцами знается последнее время.
Всё казалось просто, если вот так размышлять, лёжа в темноте и пытаясь разглядеть свод бревенчатый над головой. Складно, как и должно быть. А всё равно – страшно.
Зимава заморгала часто, чувствуя, как режет глаза бессонная ночь. Встала с лавки своей и, нашарив платок в ближайшем сундуке, вышла из горницы, а там – в переход между теремами. Княжеский сейчас почти пустовал: Буяр не хотел занимать никаких покоев – спал в дружинной избе вместе со своими кметями. Хоть и гридней в хоромах оставил: чтобы слушали и смотрели за теми, кто ещё недавно был здесь хозяевами.
Тёплая ночь, звёздная настолько, что небо казалось почти белым, обхватила ласково за плечи, тронула распущенные по плечам волосы, бросила паутинкой в лицо спутанные от метаний по подушке пряди. Обдали сверчки почти ощутимыми кожей трелями, тревожа в душе что-то глубинное, из детства самого. Как бывало, сбегала Зимава с подругами вот такими ночами из дома – гулять и звёзды смотреть, разлегшись в траве на лугу за околицей.
– Что же тревожит тебя, Зимава? – долетел со спины голос будто бы из сна.
Она так и подумала поначалу, решив, что случайно задремала, оперевшись на перила резные. И хотела было даже на этот вопрос сама себе ответить, но за ним прозвучали и шаги тихие. Скользнула по спине тяжёлая широкая ладонь – и рядом встал Эрвар. Там, где привычно было его видеть