Школа жизни. Честная книга: любовь – друзья – учителя – жесть (сборник). Отсутствует
задавать вопросы классу и тем, кто принимал активное участие в опросе, тоже ставил оценки. Все мы знали, что к доске он вызывает учеников через три урока на четвертый, и готовились к этому, но, если очень хотели, могли заработать хорошие оценки во время таких опросов. Короче говоря, Владимир Васильевич был асом в своем деле. Правда, пару раз он пришел на урок слегка «подшофе». Помню, в один из таких разов он уселся на стул прямо перед классом, а не на кафедре, и сидел там, немного развалясь, в то время как Витька Абрамов, заикаясь и спотыкаясь, плел ему что-то про точку кипения или замерзания. Владимир Васильевич покачивал головой, а потом вдруг сказал: «Что это ты такое мне сочиняешь? Какой там минус? Откуда минус?» Витька оторопел, но нашел силы возразить: «Я же про замерзание рассказываю, а не про кипение!» Владимир Васильевич повернулся к нам, подмигнул и сказал лукаво: «Смотри-ка ты, знает!» Мы чуть не померли со смеху. После этого он пошел к доске, но по дороге споткнулся. Мы еще больше развеселились. Владимир Васильевич царственным движением руки сместил Витьку и сказал: «А теперь – новая тема. Заг-ик! – головок». И своим очень красивым почерком вывел название темы.
Конечно, его уровень преподавания был намного выше обычного школьного. Ему давно следовало преподавать в высшем учебном заведении, вот он и ушел от нас преподавать в какой-то институт. Мы все ужасно жалели об этом.
Вместо Владимира Васильевича к нам пришел довольно пожилой мужчина, которого звали Иван Васильевич Трошин. Он велел нам запомнить его инициалы по формуле IVT (кажется, формула силы). Иван Васильевич был неплохим преподавателем, но у него вскоре обнаружилась слабость, и звали эту слабость Таня Мазина. Она решительно ничем не выделялась – ни умом, ни способностями, ни внешностью. В то время я никак не могла понять, что наш новый физик нашел в Таньке, но сейчас думаю, что она, несмотря на всю свою невзрачность, была очень сексапильна и сама хорошо это ощущала. Иван Васильевич обладал своеобразным чувством юмора и умел одной-двумя фразами довести ученика до бешенства. Например, он мог неожиданно прервать свои объяснения и спросить у нашего Вадика Сушкова, вечного двоечника и хулигана, самым ласковым и вкрадчивым тоном: «Сушков, скажи мне, пожалуйста, почему ты такой злодей?» Сусик тут же взвивался: «Злодей, злодей, чего злодей?!» – «Разве ты не злодей? А зачем ты тогда дерматин от стола отрываешь и в карманы прячешь?» Весь класс просто взрывался от хохота, а Сусик, весь багровый от злости, сидел, упершись взглядом в испорченный им стол, и втихаря посылал Ивана Васильевича ко всем чертям.
Наша единственная химичка Евгения Андреевна, которая была нашим классным руководителем в восьмом «А», преподавала нам химию все четыре года – с седьмого по одиннадцатый класс. Сама-то она свою химию знала, но объяснить нам ее не очень умела, тем не менее мы что-то знали и понимали. Мне эта химия была ни с какого боку, я ее терпеть не могла, однако моих знаний по химии до сих пор хватает для решения кроссвордов.
Сама