Все и девочка. Владимир Авдошин
работал, все нормально было, и вдруг упал. Вот как вы сейчас. Стоял рядом, только я за гвоздем отвернулся – упал, – проговорил Вася, копая ямку под столб.
– Боже, страсти-то какие! А я думала, может, вы в колхозе-то работаете, так вас не отпускают? Смотрю – нет вас и нет.
– Нет, в колхозе мы не работаем, в колхозе летом без выходных. Так что колхозником ничего не подработаешь. Мы на железной дороге числимся в смену. Летом по дачам много работы, только успевай. А он, вишь, упал. Теперь мне одному на фундаменте париться.
– Ну хорошо, начинайте вот здесь, – указала мама место как раз напротив сарая соседа, рассорившегося с ней из-за дуба. А про себя: «Как он ко мне задом, так и я к нему». И тут же заспорила с деревенским Васей как профессионал по фундаменту.
– Фундамент на сарай вовсе и не нужен! Если на камешках с речки поставить – вполне нормально будет, – говорил Вася.
А маме хотелось всё по науке, как ее учили в институте и как она у себя на работе всегда делала.
– Нет, ройте траншею и будем на кирпич столбы ставить.
– Да низко тут, хоть и не болото, как бы не выперло их обратно.
Но мама была непреклонной – ставьте на фундамент.
Вася с Проклова снял кепку, почесал затылок, хотел что-то возразить еще раз, но потом передумал, поплевал на руки и начал копать ямы. Сначала молча и зло, потом как бы беседуя с самим собой: «Нашел время, когда с крыши падать. Самый сезон, каждые руки на вес золота, а он с крыши удумал сигануть». А потом продолжил почти матом: «Небось, как деньги делить – скажет поровну давай, а как ямы под фундамент копать да столбы ставить – я один, а он придет – тюк-тюк досочки на обшивке и готово дело. Нет, ты вот с моё тут поковыряйся, а тогда и дели».
Через два дня утром, когда Вася из Проклова ставил стропила для крыши, пришел отвалявшийся дома, как он радостно сообщил, Сашок из Воронова, с опухшей и побитой физиономией. Встроившись в работу и в словесные неудовольствия, он стал налаживать ту самую крышу сначала досками, а потом шифером.
– Человек упал, ему бы еще полежать, оклематься полностью, а его крыши заставляют крыть, – вслух жалел себя Сашок из Воронова. – Самому бы так, – говорил он, не глядя на Васю из Проклова, но как бы обращаясь к нему исподволь.
На это Вася из Проклова, который подавал ему щиты шифера снизу, не соглашался и выдал тайну: «Сам пережрал, сам бултыхнулся, я тут один колупайся, а он еще и недоволен». А потом то же, но с матом.
Мама или тетенька Рита уводили меня, чтобы я не слушала и не изучала русскую речь. Уводили меня в лес за грибами или читать книжки, которые были написаны другой русской речью, уводили на всё время, пока мужики работали на участке.
– Бабушка, а чего мы так часто с участка стали уходить?
– Это потому, девочка, что мы за лето должны пройти все внеклассное чтение ко второму классу.
– Ну, павильон пива Тамара построила, – острил Сева.
А мама молча посадила ночные фиалки около сарая, внеся свою лепту участия. Эти ее цветы дивно распускались