Распутье. Иван Басаргин
– радуешься.
– Но знай, что твои начальники нигде не упоминают твое имя.
– Я знаю об этом, тятя, давно переболел этой пустяковой славой. Соль не в этом, а в радости первооткрывателя. Каждый день сулит тебе новую находку, и ты бежишь и бежишь за ней. Это хорошо, в душе песня. И пусть они не помнят нас. Придет час – и мы их забудем. Главное, надо знать, что всё, сделанное тобой – сделано для России! И не нудись за себя и меня.
Федор получил новую инструкцию, где Анерт писал: «Вам по той же программе осмотреть месторождения молибденового блеска около устья Сяо-Чингоуцзы, в верховьях реки Ванчина железную руду, месторождение серебро-свинцовой руды по Лязгоу, в трех верстах от деревни Соколовки. Анерт. Начальник Южно-Уссурийской партии Засучанского края».
Ушёл Федор, а Андрей Андреевич долго ворочался на печи. Как ни уляжется, всё жёстко, хотя под боком перина, под головой пуховые подушки. Этот гордый таежник не мог примириться с той правдой, которую получил из рук Анерта, Ванина. Думал: «Как это я, Силов, который гонял, рвал и метал, сам надрывался, чтобы сделать больше и для себя, и для России, вдруг оказался в нетях? Меня просто грабили, обманывали. А может быть, не обманывали, ведь и не спрашивал ни о чем Крупенского, Ванина. Значит, заблуждался? М-да. Что делать? Рассчитать рабочих, что продолжают работать, какая бы там ни шла война, на Крупенского, на императрицу Марию? Нет. Тогда просто вышвырнут с хутора и обесславят. Из этих лап тигровых так просто не вырваться. Может быть, прав Федька, что изжили себя наши министры-капиталисты, и царь тоже? Встать на сторону большевиков? Дело несложное. Абы в дело, абы к месту, и новой власти нужны будут руды, золото, серебро. Ни одна власть без того не проживет. Надо сказать Федору, чтобы придержал часть своих находок для новой власти, ежли она будет. Да и ванинские карты при случае прихватить не мешает. Особливо надо молчать о находке в Лудёвой пади[43]. Сгодится. Ежли всё будет народно, то и мы будем народны – всё наше…»
Далеко уходил в своих мечтах Андрей Андреевич, даже липким потом покрывался. Демократия – значит, свои рудники, свои дворцы. Полный разворот рукам и душе. Хорошо. С хрустом чесал волосатую грудь. Ванина пока не надо трогать, а будет шумок, тогда под крики и выстрелы спровадить, карты его захватить. Эти люди так просто своего не отдадут, пусть они либералы аль живоглоты – все с одного поля сжаты. Карты Ванина – это шальные деньги. Свой рудник в пади Лудёвой, рудник у Щербаковки, железоплавильный завод у горы Белой. Хватит сыновьи труды продавать за бесценок. Всем хочется пожить широко и ладно, свое имя оставить потомкам. Как ни клянут Бринера, а это он вдохнул жизнь в Тетюхинскую долину, он заставил всех зашевелиться, открыть свои кошельки. Нужны будут и Силовы. Федора – на выучку. Дело должно пойти. И тогда видно будет, что и как.
Своими мечтами поделился с Федором. Федор ответил:
– Глупые задумки. По-твоему выходит, что большевики для того затевают революцию, чтобы снова жили разные бринеры?
– Но ведь и большевикам не обойтись без бринеров? Кто им будет добывать свинец и серебро? Кто без ваниных
Лудьё (Лудео) – с 1972 г. река Кавалеровка.