Время Петра. Владислав Клевакин
слобода
За широким столом из грубо тесанных досок сидело пятеро собеседников. На столе стояла глиняная миска, наполненая квашеной капустой с клюквой. Одноглазый косматый мужик в рваном кафтане разливал штоф водки по грязным стаканам. Он опрокинул стакан в горло, тяжело крякнул и поднял кверху палец:
– Раскол – это вам не просто борьба веры нашей, а устремление души христианской супротив еретиков.
Хозяин трактира беспомощно развел руками:
– Кто их знает, как этих раскольников от порядочных людей отличить?
Одноглазый мужик назвался Сапыгой.
– Я давно по Руси скитаюсь, – продолжил Сапыга. – И верно говорю вам, что придет Спаситель и всех слуг анти-христовых покарает.
Зеваки, собравшиеся вокруг него, раскрыли рты от изумления.
– Чего же не покарал до сих пор? – возразил ему молоденький, словно не оперившийся щегол, паренек. – Сколь ждать-то еще?
Мужик по имени Гаврила, будучи старшим по возрасту среди собеседников, отвесил молодому парню подзатыльник:
– Наливай, пей да слушай, чего святые люди говорят.
Парень схватился за горлышко бутылки.
– Поставь на место, – удержал его рукой сидящий справа мужик. – Грешно горькую пить, – добавил он.
– А коли грешно, зачем наливаете тогда, – обиженно фыркнул парень. – И чего тогда этот проповедник пьет, – парень, словно дикий зверек, зыркнул на Сапыгу своими черными глазищами.
– Так я и не праведник вовсе, – в ответ посмотрел на него Сапыга. – Далеко мне до учителей наших. А про горькую это верно сказано, грех, но апостолы наши тоже не сразу праведниками стали. Через великие муки прошли. И взошли в Божье Царствие на кораблях огненных.
– Что-то я не пойму, мужик, – буркнул парень. – Попы никонианские про Царствие Божье вещают, и ты туда же. И какое из них самое праведное?
Сапыга замолчал и склонился к тарелке.
– А по мне, так царствие это для всех одно, – продолжил парень. – Ранее двумя перстами крестились, сейчас тремя. Что изменилось-то на небесах? Али Богородица другая стала?
Мужик, сидящий сбоку от парня, отвесил ему новый, не менее звонкий и болезненный подзатыльник:
– Больно умен, как поглядим. Сказано же: раскол!
Парень тихо нагнулся под стол и вынул из складок сапога нож. Резкий удар острым лезвием опрокинул мужика на пол. Молодчик соскочил со скамейки и, испуганно озираясь, закричал:
– Ну что, бражники, кто смелый, подходи!
Сапыга медленно вышел из-за стола:
– Слышишь, паря, не глупи! Мы тебя впервые видим, за стол пригласили по христианскому доброму обычаю, а ты аки зверь с ножом кидаешься.
– А какого он лешего дерется? – паренек ткнул пальцеми на стонущего от боли мужика.
– А я погляжу, гордый ты, не в пример остальным.
– Какой есть! – юноша обтер нож с деревянной рукоятью о скатерть и засунул обратно в сапог.
За дверями послышался шум. В трактир влетел какой-то мужик с истошным криком:
– Стрельцы идут.
Половой испуганно перекрестился и полез под стол.
В