Время Петра. Владислав Клевакин
боярин, – Капризов ногой подтянул к столу еще один стул. – С чем пожаловал? – с прищуром спросил хозяин.
– Давеча слышал, что ты поместному дворянину Суконцеву займ в пять тысяч рублев дал. А расписочку взял?
Капризов усмехнулся:
– И дал, и взял, как же без расписочки? Деньги-то казенные.
Иван Савватеевич огляделся, словно боялся, что их разговор могут подслушать.
– А на какие цели ссудил?
Капризов сделал мелкий глоток из кружки и поставил ее на стол.
– Я про то у Суконцева не справлялся.
Боярин Широковатый разочарованно покачал головой:
– Вот и беда-то наша вся, Терентий Иванович, что не знаем, где голова спать ляжет.
Капризов недовольно поморщился:
– Это ты к чему, боярин?
Боярин безразлично махнул рукой:
– А ни к чему. Заявителя-то хоть знаешь?
– Знаю, – уверенно ответил Капризов. – Только не пойму я твой интерес в этом деле.
Иван Савватеевич сразу понял, что допустил некую оплошность, так нагло придя в Казенный приказ и пытаясь выведать финансовую бумагу. Но игра стоила свеч.
– Так нет интереса никакого, Терентий Иванович, любопытно просто, – произнес Иван Савватеевич, пытаясь изобразить полное равнодушие к данному предмету разговора.
С села Преображенского смерды сказали: видели, мол, у царевича Петра бравого дворянина с мешком денег, а дворянином тем оказался сосед царевича по имению. То, что Суконцев взял деньги в приказе, Иван Савватеевич не знал, сказал, что первым в голову пришло. Капризов, в свою очередь, мог все отрицать, и доказать обратное было бы совершенно невозможно. Но исходя из того, что он не скрывал выдачу ссуды, значит, деньги выдали официально.
Осталось только дождаться возвращения царевны с богомолья и через Голицына узнать, не давала ли матушка добро на ссуду. Конечно, у Петруши и царицы Натальи Кирилловны при дворе есть жалованье. Но уж слишком большая сумма. На эти деньги можно было нанять целый стрелецкий полк или собрать ополчение числом двух полных полков.
Ясно одно, деньги для чего-то нужны, и явно не для ярмарки. Преображенское что, глушь да дыра.
Иван Савватеевич почесал бороду и встал:
– Засиделся я у тебя.
Капризов, довольный, что его оставят в покое с расспросами, согласился и, улыбнувшись, произнес:
– Хоть чаю с душистой липой и медком попей с дороги. А то все о делах да о делах.
Боярин Широковатый немного смутился неожиданному предложению и, подтянув руку к груди, произнес:
– Пойду я. Засиделся.
Капризову пришелся по душе отказ боярина, и он, облегченно выдохнув, погрузился в работу.
– Ну, ежели чего понадобится, забегай, гостям всегда рады.
Боярин, охая и кряхтя, поднялся с табурета и направился к двери. Не выходя за порог, он обернулся и перекрестился, глядя на киот. Капризов молча сопроводил его действия пронзительным взглядом.
Иван Савватеевич по своей натуре был жадный