Позови его по имени (Самурай). Нина Мамыкина (Вирэт)
течет кровь истинного самурая и кто не знаком с Бусидо! Кто не знал моего отца, а притворяются его друзьями, понимая, что теперь он уже не сможет обвинить их во лжи!
Кровь медленно отхлынула от лица девушки, и ей вдруг стало холодно. Она почувствовала сильное отвращение к этому человеку и растущую между ними стену, которую не только не могла, но уже и не хотела разрушить.
– Помните ли вы, как Сёбуро Токемада умел забавлять детишек, которых любил? – через силу выговорила все же Нази. – Вполне возможно, что вам известен только один такой ребенок, но я знаю и другого. Он подбрасывал их при встрече в воздух и ловил обеими руками мягко, как в гамак…
Судорога недоумения прошла по лицу самурая, но он промолчал.
– Так вот, он делал это необычно, не так, так другие. Он бросал ребенка лицом не вниз, а вверх, в небо. Это трудно – так бросать и ловить, но у него были такие сильные, чуткие и опытные руки, что ребенок и не чувствовал неудобства. Они соприкасались с детским тельцем в районе крестца и третьего позвонка… Ведь так?..
Нази отвернулась и пошла прочь, на ту часть площадки, где лежало тело Нисана. И чем ближе подходила она, тем более замедляла шаги от непомерной тяжести той непоправимости, что произошла недавно на ее глазах. Разговор с самураем дал ей короткий промежуток относительного забвения, но теперь вновь чудовищная беда наотмашь врезалась в сердце девушки.
Агония смерти уже покинула лицо китайца, оно успокоилось, просветлело и словно заулыбалось вновь. Если бы не огромная лужа крови под телом и окровавленная разрубленная одежда, Нисан казался бы мирно спящим, склонив голову немного набок. Пронзительное желание увидеть, как дрогнут и раскроются вновь его ласковые сияющие глаза, было настолько сильным, что Нази чуть не закричала. Чудо обретения и катастрофичность потери на мгновение помрачили ее рассудок, и девушка уткнулась лицом в ладони в отчаянном горьком плаче…
На другом конце площадки самурай устало опустился на одно колено и сел, почти рухнул на плиту, поджав ногу под себя. Голова его кружилась от слабости и жажды, потная окровавленная одежда липла к телу, ныли раны. «Интересно, я свалюсь раньше, чем всё это закончится, или нет? – сумбурно подумал Токемада. – Странная семейка… не удивляюсь, что их не любят… Где манеры, выдержка, воспитание? Впрочем, им нелегко приходится, их клан в упадке…старик и девушка – последние Свидетели… Она очень красива… могла бы иметь мужа и детей… А ей приходится считать удары и наблюдать увечья… Да, это ее карма, но можно ее понять… Женщине, если она воспитана не в семье самурая, всё это, конечно, тяжеловато…»
Токемада с усилием поднялся, постоял, покачиваясь, и, решив, что пока еще держится, пошел через площадку к девушке. В прошлый раз – самурай знал это – ей пришлось в одиночку хоронить двух погибших, и сейчас он хотел предложить помощь.
…Нази в ошеломлении смотрела на свою ладонь. Она сама не знала, что побудило ее пальцы потянуть за выбившуюся из-под ворота Нисана тонкую тесемку, перевитую золотистой нитью, но