Эскадрон, сабли наголо!. Андрей Булычев
голову, на нас будет лезть.
И так, и эдак прикидывали офицеры сводного отряда – ничего хорошего в голову никому не приходило. Судя по всему, предстояло долгое оборонительное сражение.
– Сергей Иванович, староста селения до сих пор ведь у нас под арестом? – задумчиво спросил командира объединенного отряда Кравцов.
– Конечно, – ответил капитан. – Так и сидит в своем каменном амбаре под караулом. Расстрелять его рука у меня не поднимается. Хоть он, конечно, и против нас действовал, но ведь формально подданным эриванского хана оставался. Пускай уж по его дальнейшей судьбе большое начальство свое решение принимает, я со своей стороны ему уже обо всем в письме доложился.
– А что, если нам попробовать с ним втемную сыграть? – задумчиво проговорил подпоручик.
– Как это? – непонимающе посмотрел на него Огнев.
– Эй, Салим, выходи, давай! – русский караульный, звякнув наружным запором, настежь распахнул дверь сарая.
Яркий свет осветил внутренности помещения, где на подстилке из сена лежал немолодой бородатый мужчина.
– Выходи, выходи, не бои-ись, прогулка! Гулять, гулять! – крикнул егерь, призывно махая рукой. – И ведро с собой захвати, сам его там, на улице, опорожнишь.
Бородатый тяжело поднялся со своего места и, кивнув головой, направился к выходу.
– Только чтобы без шуточек, Салим, а то гляди у меня, – похлопал по приставленной к ноге фузее конвоир.
Солдат вывел арестанта на улицу, где в это время ехал большой отряд русской кавалерии.
– Куды это они там собрались, братцы? – спросил он у двоих стоящих на обочине военных, одетых в зеленые мундиры.
– Да велено, Никита, драгунам обратно в Гянджу возвращаться, – пожав плечами, ответил один из служивых. – А чего, татар тут уже два раза отбили, не сунутся, небось, теперь к нам. Хорошо их на дороге недавно постреляли. Нашей сотни егерей здесь теперяча за глаза хватит, чтобы всю дорогу перекрыть. Вот начальство и приказало конным обратно отсель уходить.
Прошла на строевых лошадях кавалерия, в хвосте провели пару десятков навьюченных лошадей, и в самом конце проскакало еще два десятка всадников из замыкающих.
– Иди, иди, чего вытаращился?! – прикрикнул на арестанта конвоир. – К реке вон ступай, умойся, а то, как от пса бродячего, смердит! Две недели ведь взаперти уже сидишь.
Время прогулки пролетело быстро, и вот за спиной у Салима опять захлопнулась дверь. Он тяжко вздохнул и, улегшись на подстилку, укрылся рваной рогожей. «Ладно, грех жаловаться – русские не убили, и то хорошо. Да и не били, если не считать нескольких тычков при самом первом допросе».
– Эх, Али, Али, как же так?! Как ты не уберегся и попался этим русским! – проскрежетал он зубами. – Верно старики говорили: никогда и никому одновременно еще не удавалось усидеть на двух стульях! Всегда приходится один выбирать.
А ведь как все было хорошо: у русских он был на хорошем счету, своим добром