Через стекло от осколков. Геннадий Чепеленко
кривых зеркал
из повторимых мгновений,
если их свет не смещал.
День оттого не длинный,
растянутый по голосам
меня помещал в картины,
да Винчи стирал их сам.
Желтые лужи
После дождя лужи,
устав от глубоких протрав,
в листьях внутри и снаружи
и в тех, что в пути от стужи
застряли на зыбких плотах.
И – всем ветерок качели
устроил как теплый бриз:
для тех, что куда-то летели,
мне – не попасть в метели,
качающих снежный обрыв.
В них есть кучевые неба,
без ряби по ним, в глазах
в абрисах разного цвета:
одним с позолотой лета,
другим —
с ветерком на вожжах.
И – плавающим отраженье
мое в облаках вверх лицом.
Как после головокруженья
небо с моим отторженьем
стиралось во мне и в нем.
Я восстанавливал место,
где свет исчезал за углом,
но лужи подкинули Вестерн
и – ложные слухи и вести,
устроив мне желтый фургон.
И он – через лужи в холод
с вечера плыл до зари:
каждого встраивал в кокон
из вороха листьев под полог
из одноцветной слюды,
когда разноцветной мастью
не в тон ожиданьям творца:
одышка простора от астмы,
не маслом – осенние астры,
но холод, знобящий с утра.
И мне поворот на спасенье:
рябь луж, разноцветие брызг,
вода по изгибам осенним
и – отраженьем последним
моим и плывущим на бриз,
когда уже астры и лужи
подсели в контрастах Дега
с водою, остывшей от стужи
внутри, с одышкой снаружи
туманов к концу декабря,
а небо с волнами страхов:
в лужах нет прежним меня.
Осень под ковида знаком
текла по чужим буеракам
и с тенью моей до дождя.
Вощенное стекло
Неоновой, в инее дверь
внутри: за стеклом клетки
пьянила себя свиристель
на красной от ягод ветке.
Без нот, наугад, береста
звучала и – звуки летали
как будто зимою весна,
не осень с ее цветами.
На разноцветный мотив
ко мне миражами мрака
дождей приходил курсив,
меняя Восток на Запад.
В те же створки окна
небо входило холодным.
На нем остывала луна
и свиристель в желтом.
Без света зима по апрель,
чисел, событий, неделей.
С окон стекла акварель
и с охрою лужи в аллеях.
Погода ушла под навес.
Стрелки с юга на север.
Я с температурой и без
у моря, и сзади не берег.
В бреду, с голосами на
вощенном