Беременна от мажора. Надежда Мельникова
диких животных. Ещё час назад мы понятия не имели о существовании друг друга. А теперь будто одни на целом свете. Это странно.
Я на секунду притормаживаю. Смотрю на мажора. Несмотря на достаток и связанную с ним вседозволенность, есть в этом парне что-то особенное, настоящее, яркое. Он защищает свою мать, самого дорого человека, от грязи, он оттаскивает отца от девочек, он заставляет его посещать специалиста, говорил о таблетках. Он борется с пагубной страстью родителя. Как может! Пожалуй, мне это нравится.
У меня довольно быстро устают ноги, и, пока я плетусь позади, переступая корни и боясь угодить в чьë-нибудь гнездо, мажор ждет меня. Он подпирает дерево плечом и, скрестив руки на груди, с интересом наблюдает за мной. Он странный и не такой, как все: успокоился, быстро взял себя в руки. Хотя я уверена – он переживает из-за своего отца.
В свете луны очертания твердой линии подбородка, прямого носа, правильных губ и рельефного контура рук, делают его ещё более привлекательным. Я смущаюсь – такая красивая мужская внешность.
– Иванка – это типа Ваня, но девочка?
– Чешский вариант женской формы, да, – улыбнувшись, киваю ему.
Всё же с ним рядом мне отчего-то спокойнее. Хотя я его совсем не знаю.
– Чудесное имя, – смотрит игриво, искоса.
– Спасибо. Твое тоже ничего. Мама очень любила старые книги о войне, где часто встречалось это странное имя. Нелегкая судьба дочери священнослужителя в шестидесятых и так далее и тому подобное.
Мажор усмехается и, опустив голову, разглядывает носки своих туфель, потом, будто «переобувшись», резко вскидывает глаза. Эти его перемены меня немного пугают и в тоже время завораживают. Необычный он всё-таки.
– А у моего отца близкий друг Дима полез к бабам на балкон в общежитии и сорвался с девятого этажа. Ему было двадцать, и меня назвали в его честь.
– Это ужасно. – Вдыхаю ночной воздух носом, сочувствуя.
Мажор подходит ко мне, берёт за руку, заставляя мурашки ползти по спине, и вместе мы перебираемся через овраг.
– Залезть на балкон – не самая удачная идея, верно? – стараюсь быть аккуратной в своих суждениях.
– Да полная тупость, Иванка, учитывая, что он был пьяным.
По дороге сюда оврага я не припомню, из чего делаю вывод, что идем мы куда-то не туда, хотя, возможно, я ошибаюсь. Его рука горячая и сильная, мне приятно от прикосновения к его коже, ибо я начинаю мерзнуть. Вроде бы на дворе жаркое лето, а как-то постепенно становится холодно.
Я рада, что мы перестали говорить о его отце. Мажор поделился со мной всем этим не от хорошей жизни. Догадываюсь, как ему больно. А я теперь вроде как соучастник. И мне искренне жаль молодого парня. Не каждый человек сможет выдержать подобное поведение со стороны родителя. «Стальной магнат» – таково прозвище его папочки и, оказывается, он такой сильный только в присутствии своих охранников. А на самом деле больной на всю голову.
Не представляю, что бы делала, знай я о своем отце что-то такое. Наверное, сошла бы с ума от горя и чувства вины по отношению к девочкам.
Рука мажора по-прежнему греет мои ледяные пальцы.