Превращения Арсена Люпена. Морис Леблан
смертный час? В смертный час? Но ведь речь не о смерти, правда же? Боманьян не говорил об этом… Он говорил о доме умалишенных…
Барон не ответил. Слышен был лишь голос несчастной, которая лепетала:
– О боже мой, он обманул меня… Дом умалишенных – это неправда, тут другое… Меня сбросят в море, ночью… О! Какой ужас! Но это невозможно… Мне – и умереть?!. Помогите!
Годфруа д’Этиг схватил припасенный плед, грубо накинул его на лицо молодой женщины и зажал ей рот рукой, чтобы заглушить крики.
Вернулся Беннето. Они вдвоем уложили свою жертву на носилки и крепко привязали к ним, пропустив между неплотно прилегающими досками веревку с железным кольцом, чтобы позже подвесить к нему камень…
Глава 4
Пробитая лодка
Сгущалась тьма. Годфруа д’Этиг зажег лампу, и кузены приготовились к своему мрачному бдению. В тусклом свете их лица, искаженные мыслью о предстоящем преступлении, выглядели зловеще.
– Тебе надо было захватить с собой бутылку рома, – проворчал Беннето, – в иных случаях лучше не думать о том, что делаешь.
– Сейчас не тот случай, – возразил барон. – Наоборот! Мы должны быть бдительны как никогда!
– Весело, нечего сказать.
– Не надо было соглашаться с Боманьяном и обещать ему поддержку.
– Это невозможно.
– Тогда подчиняйся.
Шло время. Из замка не доносилось ни звука; деревня тоже спала.
Беннето подошел к пленнице, прислушался и, обернувшись, заметил:
– Она даже не стонет. У нее стальные нервы.
И добавил с некоторым страхом:
– Ты веришь тому, что о ней говорят?
– Чему именно?
– Ее возраст… все эти истории из прежних времен…
– Полный вздор!
– А Боманьян верит.
– Откуда нам знать, чему он верит!
– И все-таки согласись, Годфруа, что тут есть нечто удивительное… И все говорит за то, что родилась она довольно давно…
Годфруа д’Этиг пробормотал:
– Это верно… Я тоже, когда читал записку Боманьяна, думал, будто эта женщина действительно жила в то время.
– Значит, ты тоже веришь?
– Хватит! Не будем больше об этом деле. Довольно и того, что мы все в нем замешаны. Ах, клянусь Богом, – тут он повысил голос, – что если я бы мог просто отказаться, не опасаясь последствий!.. Вот только…
Годфруа явно не хотелось продолжать разговор о предмете, который, видимо, был ему чрезвычайно неприятен.
Однако Беннето не умолкал:
– Да уж, если бы только представилась возможность, я бы тоже сбежал. Вдобавок я подозреваю, что нас одурачили по всем пунктам. Я ведь уже говорил тебе, что Боманьян знает больше нашего, а мы всего лишь марионетки в его руках. Рано или поздно мы станем ему не нужны и он распрощается с нами, а потом выяснится, что он обстряпал дельце в свою пользу.
– Этого не может быть.
– И все же… – возразил Беннето.
Годфруа зажал ему рот и прошептал:
– Замолчи.