Превращения Арсена Люпена. Морис Леблан
что ж, тем хуже для вас! Теперь я одержима этим делом и поклялась достичь цели, чего бы мне это ни стоило, и вы не сможете мне помешать. Это-то и есть мое преступление в ваших глазах.
– Ваше преступление в том, что вы совершили убийства! – вскипел Боманьян.
– Я никого не убивала, – твердо сказала Калиостро.
– Вы столкнули Сент-Эбера в пропасть и ударили д’Иноваля по голове.
– Сент-Эбер? Д’Иноваль? Я не знаю этих людей. Сегодня я впервые услышала их имена.
– А меня? Меня вы тоже не знали? – воскликнул он с жаром. – И не хотели отравить?
– Нет.
В припадке ярости Боманьян перешел на «ты» и отчеканил:
– Но я видел тебя, Жозефина Бальзамо. Так же ясно, как вижу сейчас. Пока ты прятала яд в коробочку, я видел, в какой дьявольской ухмылке кривился твой рот.
Она покачала головой и произнесла:
– Это была не я.
Казалось, он вот-вот задохнется от гнева. Какая дерзость с ее стороны!.. Графиня же спокойно положила руку ему на плечо и продолжила:
– От ненависти вы теряете голову, Боманьян; ваша душа фанатика восстает против греховной любви. Однако, несмотря на это, вы же позволите мне защищаться?
– Это ваше право. Но поторопитесь.
– Хорошо. Попросите у ваших друзей миниатюру, писанную с графини Калиостро в тысяча восемьсот шестнадцатом году в Москве. – (Боманьян подчинился и взял миниатюру из рук барона.) – Итак… Посмотрите на нее внимательно. Это мой портрет, не правда ли?
– К чему вы клоните? – спросил Боманьян.
– Отвечайте, это мой портрет?
– Да, – решительно подтвердил он.
– Если это мой портрет, значит я жила в ту эпоху? Восемьдесят лет назад мне было двадцать пять или тридцать? Хорошенько подумайте, прежде чем ответить. А, так вы колеблетесь… Еще бы, разве можно поверить в подобное чудо?!. Итак, вы больше не настаиваете на своем?.. Но это еще не все… Снимите заднюю крышку у этой миниатюры, и вы увидите на оборотной стороне другой портрет – улыбающейся женщины в полупрозрачном покрывале, что закрывает ее лоб до самых бровей. Под легкой тканью видны волосы, разделенные на два волнистых бандо. Это тоже я, не так ли?
Пока Боманьян выполнял ее указания, она обернула голову кружевным покрывалом, края которого касались линии бровей, и с чарующей улыбкой томно потупила взор.
Переводя взгляд с миниатюры на графиню, Боманьян шептал:
– Это вы… Вы…
– Никаких сомнений, верно?
– Никаких. Это вы…
– Что ж, тогда прочтите надпись в правом углу.
Боманьян медленно произнес:
– «Писано в Милане, год 1498».
Калиостро повторила:
– Год тысяча четыреста девяносто восьмой! Четыреста лет назад.
Она звонко засмеялась, и этот смех отчетливо прозвучал посреди всеобщего молчания.
– Не смотрите на меня с таким замешательством, – сказала графиня. – Начну с того, что я знала о существовании этого двойного портрета и с давних пор