Трудовые будни барышни-попаданки 2. Джейд Дэвлин
чувствам Дарьи Сергеевны?
– Рассмеется или сделает вид, будто не поняла, – вздохнул Михаил Второй. – А дойдет до угроз – испугается, и вот это будет хуже всего. Понимаете, Эмма Марковна, мне больно произносить эти слова. Но когда человек с положением в обществе совершает жестокое и не имеющее оправданий злодейство, ему проще скрыть все следы, чем признаться и рассчитывать на прощение. Извините, предпочту избегнуть подробностей, но вы достаточно разумны, чтобы меня понять.
Ох… Вдохнуть глубоко. Сосчитать до пяти… лучше до десяти. Да, в том мире, точнее, в том особом уютном, но немного специфическом мирке, в котором я существовала прежде, о таких страшных вещах, как похищения детей, говорилось не раз. С моим Мишей. Поэтому психологию похитителей я немного представляю.
А сейчас – особый случай. Заказчик похищения дорожит репутацией не меньше, чем жизнью и свободой. И ему проще при первой опасности, даже при первом подозрении…
Нет, я не могу так даже думать применительно к Лизоньке, Прошке и Степе. И конечно же, подвергать их жизнь опасности.
– Поэтому, – продолжил Михаил Второй, – самое разумное, если я выпью еще чашку чая, ваш кучер – стопку, чтобы не замерзнуть, и мы поедем, пока светло. Я найду правильные слова для вашей тетушки.
– Вверяю свои надежды вам, Михаил Федорович, – только и смогла произнести я. – Надеюсь, вы меня не подведете.
Глава 5
Я знала, что ожидание может быть пыткой, но никогда она не была столь мучительна. И не забыться – я неплохо выспалась в дороге и понимала: буду бодрствовать и на ногах, и в кровати. Требовалось чем-то заполнить неизвестность.
Начала небольшое расследование. Мужика, распоряжавшегося на пожаре, звали Фрол, он был оставлен за главного на конюшне, по рекомендации Еремея. Мужик был здоровый, с окладистой бородой, но, увидев меня, бухнулся на колени:
– Простите, барыня.
Не сразу поняла – он думал, что я велела его позвать, желая взыскать за то, что при пожаре потребовал позвать во двор всех людей и в людской, и в барской половине, поэтому в детской никого не осталось. Я его утешила, дала рубль, мужик от неожиданности расплакался.
Меня интересовали не только заслуги на пожаре. Хотелось понять, кто же отворил ворота похитителям. Дениска, чья рана оказалась совсем легкой, рассказал, что тройка подъехала почти к крыльцу. Разумность этого очевидна: бежать пешком от дома до ворот неудобно. Почему сунули в мешок всех трех деток, тоже понятно: похищал кто-то чужой, и ему приказали похватать всех.
Но ворота могли открыть только свои. В пути я скорее думала, как наградить спасавших добро. Здесь же, в усадьбе, поняла: от этой мысли не избавиться и придется искать.
Увы, реконструировать события того страшного вечера оказалось непросто – каждый помнил только то, что делал сам, и почти не помнил, что делал другой. Исключить удалось лишь половину усадебного народа, да и то условно.
Ладно,