Дома не моего детства. Игорь Гуревич
когда попала их семья под раздачу – погром. Родителей избили до бесчувствия, сестёр двоих – девок на выданье – снасильничали, а потом всех с хатой вместе сожгли…
А Сёмка в живых остался: любовь спасла. Он тогда, несмотря на своё малолетство, повадился к бобылихе вдовой – двадцатилетней Матрёне – захаживать. Она сама рано замуж была выдана или продана, чуть не с семнадцати годков. Муж ейный был знатный пьяница, шикер[22], притом довольно старый – к полста, не меньше. Откуда он в еврейском поселении появился, никто не помнил. Но в один прекрасный день у шинка с утра раннего был обнаружен спящий мужик в рванье, с колтуном вместо бороды, проспиртованный настолько, что перебивал запах из самого питейного заведения. Благо на ту пору июль стоял, жаркий да ласковый, как положено на Украине. Люди вокруг оказались добрые: пожалели, приютили, отмыли. Между тем мужичок оказался небестолковый – с руками золотыми. И не только плотничать умел. Рассказывали, даже машинку «Зингер» местечковому портному отремонтировал так, что она стала шить лучше новой, а за работу взял всего ничего – как положено – штоф самогонки. Да и тот не сам опорожнил: собрал в округе самых известных собутыльников – и среди евреев любителей выпить хватало – и оприходовали они штоф всем кагалом. После того случая плотника в местечке ещё больше зауважали и любовно прозвали «шикер Кулибин».
Однажды Кулибин пропал и вновь появился через пару месяцев с молодой женой, с виду совсем девчонкой, и деньгами. Как про деньги узнали? Да всё просто: Кулибин сразу же хату покосившуюся, оставшуюся после одинокой старой Рахили, прикупил. Хата на то время почему-то оказалась то ли в доверенности, то ли вовсе в собственности у хазана[23] Иоськи Левита.
Этот кантор был та ещё штучка! Так хорошо распевал в местной синагоге да на похоронах, при этом и на свадьбах, и по другим праздничным случаям не гнушался, что к нему все в округе, да что там округе, во всём местечке благоволили. Особенно старухи: такой был сладкоголосый, чернокудрый да волоокий, с ресницами длиннющими и густыми, будто крылья вороньи. Бабки шептались: «Красивый, как сатана, а поёт, как ангел. И сердцем добрый, ласковый». Сёмкин отец про хазана частенько говаривал: «Ангел хренов! Хитрее любого самого хитрого из нас: без мыла в одно место влезет, а через голову выйдет, да так, что ты сам его словами думать и говорить станешь». И то была чистая правда: у Левита в доверенности или в собственности оказывались хаты, сарайки, телеги и даже золотишко. Так что если кому что в местечке надо было срочно-пресрочно раздобыть, будь то вещь значительная или вещица малая, можно было не раздумывая посылать к хазану: если у него и не найдётся нужное, то уж точно он подскажет, где это взять можно.
В общем, прикупил Кулибин хату у Иоськи Левита, подправил, крышу подлатал и стал жить с молодой женой. А через год отправился к праотцам: был обнаружен утром у любимого им шинка после двухнедельного запоя, с тем же колтуном в бороде и запахом,
Пьяница (
Хаза́н, или хазн (