Во имя Твое. Анна Берович
развела руками
– Вот! Вот! Он не видит вокруг ничего хорошего! Он не уважает никакие авторитеты! Только свое собственное я! Это то, о чём я говорила! Буквально во всём неуважение и дерзость! Шапку закидывает, выше не бывает! Хорошее воспитание, Анна Петровна, ничего не скажешь! Смотри, Граль, как бы не загреметь тебе в другую сторону по кривой дороге! Завтра ты что, может и страну нашу, советскую Родину, предашь? Тебе не стыдно, Граль?! Ты же позоришь своих родителей! Артист! Буквы сначала научись выговаривать, клоун! Шут гороховый!
Мальчик нахмурился и вдруг громко и отчётливо, даже без картавости выпалил:
– На себя посмотрите! Гализдра!
Чванова побелела и задохнулась на вдохе. Анна Петровна схватилась за голову.
– Игорь, ты что?! Немедленно извинись перед Еленой Станиславовной! –
– Мерзкий мальчишка! Негодяй! Хам! Александр Иванович, да что ж это такое?
Директор хлопнул по столу рукой!
– Прекратите немедленно оба!! Что Вы в самом деле?! Его дикция к делу совершенно не относится! Елена Станиславовна, не разводите здесь демагогию. Ну и ты тоже хорош! Знаешь, оскорблять женщину, тем более намного старше тебя, завуча – это унижать самого себя, брат! Так что давай-ка, извинись.
Мальчик угрюмо молчал. В глазах его директор заметил слёзы.
–Ладно. Выйди. Посиди в приёмной, остынь.
Игорь пулей вылетел из кабинета. Вслед за ним, извинившись, выбежала мать.
– Извините, Александр Иванович, – Чванова встала – Я более не желаю выслушивать чушь и тем более оскорбления от учащегося! Я считаю, что к этому ребенку нужно применить меры воздействия. Вплоть до исключения из школы. Поскольку своими завиральными идеями он туманит головы других учеников и оказывает на них вредное влияние.
Смирнов скривился, как от зубной боли:
– Елена Станиславовна, уважаемая! Почему у Вас всегда в уме только: держать, не пущать и карать? За что его выгонять? За то, что умеет мыслить не по указке и не по шаблону? Так нам именно этого в стране и не хватает, на мой взгляд. Исполнителей пруд пруди, а вот с творцами, с созидателями, большой напряг. Что ж до остального, то, уж извините, но Вы спровоцировали ребёнка!
Чванова выпрямилась, шумно задышала:
– Ну, что ж, уважаемый Александр Иванович, носитесь с Вашими творцами и созидателями! Только смотрите, чтобы они не сели Вам на голову, свесив ноги. И тогда школа превратится из советского учебного заведения в бедлам. Но я этого не позволю! Я вынуждена буду поставить в известность вышестоящие организации о тех катастрофически вредных идеях, которые Вы проповедуете!
Директор посмотрел на эту нестарую, но как-то преждевременно себя засушившую женщину в синем наглухо застёгнутом строгом костюме. На туго стянутый на голове пучок волос. Гализдра, как есть гализдра! Он сдержал улыбку.
– Знаете, Елена Станиславовна, мне Вас жаль. У Вас в жизни нет ни мечты, ни радости. Только инструкции. Скажите, Вы умываетесь и завтракаете утром, тоже, предварительно прочитав соответствующий циркуляр?
Чванова,