«Посмотрим, кто кого переупрямит…». Отсутствует
мечта сбылась. И свой следующий Новый год Надежда Яковлевна встречала уже у себя – в собственной кооперативной квартире.
А следующее лето – лето 1966 года – стало первым, проведенным Н. Я. и вовсе вне Тарусы – снова в Верее. Объяснение этому встречаем в письме Н. Я. к Марте Бикель от 5 августа 1966 года: “Поехали мы в Верею, а не в Тарусу, потому что Таруса гористая, а Жене это запрещено. Ничего не поделаешь. Скучно без Поли”[353].
Весна 1961 года подарила человечеству такое чудо, как полет Гагарина. Но на этом чудеса не прекратились, и уже лето ознаменовалось событиями ничуть не менее невероятными. И оба – произошли в Тарусе! Во-первых, первая в СССР разрешенная выставка авангардной живописи в тарусском Доме культуры, а во-вторых – альманах “Тарусские страницы”!
И к обоим чудесам оказалась причастной Надежда Яковлевна. Не загляни она в апреле с Фридой Вигдоровой в избу Аркадия Штейнберга, превращенную его сыном Эдиком с друзьями в художественную коммуну, Фрида (уже тогда, задолго до процесса Бродского, заработавшая себе прозвище “Трест добрых дел”) не родила бы бессмертный лозунг – “Это надо показать народу! И я пробью это дело!”.
Колесиками ее хлопот стали рассказ о сем приокском монмартре Паустовскому, визит самого Паустовского в колонию и вызов 9 мая ее представителей, возглавленных почему-то Борисом Балтером, к местному культурному начальству по фамилии Нарышкина, с ходу разрешившей “выставку столичных художников”. Выставка открылась уже 2 июня и продержалась с неделю – под крики и ропот малочисленных в этих местах соцреалистов[354].
Альманах “Тарусские страницы” выходил дважды – впервые в августе 1961 года: первый завод – это всего 1000 экз. Основной же завод (тираж 75 тыс. экз.) вышел только в конце того же года[355]. Редакторов было пятеро – В. Кобликов, Н. Оттен, Н. Панченко, К. Паустовский и А. Штейнберг. Надежда Яковлевна, жившая тогда у Оттенов, была, естественно, в самом эпицентре: вместе с Е. Голышевой и Ф. Вигдоровой она держала корректуру, но мало того – на ней и на Вигдоровой держалась очеркистика альманаха.
Когда альманах вышел, а достать его в Москве было невозможно[356], она обеспечила экземплярами всех своих многочисленных друзей. 18 ноября она писала Н. Штемпель: “Наташенька! «Тар<усские> стр<аницы>» – это самое модное сейчас в Москве… Напишите свое мнение об этом сборнике”[357].
Иные приезжали в Тарусу специально для того, чтобы познакомиться с тем или иным автором. Так, Израиль Минц, бывший сиделец, в 1962 году приехал и отыскал бывшего сидельца Штейнберга, чьи стихи из альманаха поразили его. А приехав – угодил на пир к “тете Поле” и “бабе Наде”[358].
Из-за “очерков Н. Яковлевой” к Надежде Яковлевне никто не приезжал, но сама проба ею пера была замечена и одобрена некоторыми именитыми читателями альманаха – к ее не вполне искреннему удивлению и ироническому “гневу”.
Так, 27 ноября 1961 года она писала Берковскому:
Сообщено М. Э. Дмитриевой-Айнгорн.
Воробьев В. Бульдозерный перформанс // Зеркало (Тель-Авив). 2011. 22 мая.
Номинально – 14 октября 1961 г., а фактически – не раньше ноября.
Мой покойный друг Коля Поболь рассказывал, что в поисках экземпляров ездил тогда по райцентрам Калужской области и обшаривал тамошние книжные.
Минц И. Аркадий Штейнберг. Из “Тарусских встреч” // Штейнберг А. К верховьям. Собрание стихов. О Штейнберге. М.: Совпадение, 1997. С. 405–407.