«Посмотрим, кто кого переупрямит…». Отсутствует
“Я не слыхал рассказов Оссиана” (1916), то в первом она процитировала стихотворение “Кащеев кот” (“Оттого все неудачи…”, 1936), в то время еще не опубликованное ни в СССР, ни на Западе[362].
А ведь наряду с мандельштамовскими строчками, прокравшимися на страницы эренбурговских мемуаров в январской книжке “Нового мира” за тот же год, это были едва ли не первые посмертные цитаты-публикации стихов Мандельштама на его родине!
Алексей Симонов
Баба-Яга для доброй сказки
Женщины, более похожей на бабу-ягу, чем Надежда Яковлевна, особенно по первому впечатлению, лично я не помню: крючковатый бабы-ягинский нос, прокуренный беломорканальский голос, хитрый пронзительный глаз, худенькие конечности с крупными несоразмерными ладонями и ступнями и совершеннейшая безбытность. В моей жизни она так и возникла – ниоткуда, как и положено сказочному персонажу.
Реально, как я теперь понимаю, знакомство ее с моей матерью было родом из Тарусы, и знакомством этим они обязаны семейству Голышевой-Оттена, которые в те давние годы, где-то в конце пятидесятых, олицетворяли Тарусу наряду с Паустовским, с которым их дом почти соседствовал.
Елена Михайловна Голышева, ныне более известная как мать Виктора Петровича Голышева – моего ровесника и великого переводчика с английского – была в те годы крупной величиной в художественном переводе, с особенным акцентом на драматургию Лилиан Хеллман, Артура Миллера (совместно с Борисом Изаковым). Ее второй муж, Николай Давыдович Оттен, был, как это сказано у Слуцкого, “широко известен в узких кругах”. Литературный бог, которому он был верен всю жизнь, наделил его вкусом, не наделив талантом, и это была его внутренняя драма, время от времени прорывавшаяся наружу истерическими протуберанцами, которые в среде близких людей, а к ним относилась и моя мама, именовались оттенизмами.
С Еленой Михайловной мать была дружна с довоенных времен или со времени Литинститута, что по времени одно и то же, а по смыслу – два разных потока жизни, и тут я упоминаю оба, потому что боюсь наврать. Достаточно сказать, что в эвакуацию мы с Микой Голышевым (как тогда звали Виктора Петровича) ехали вместе, устроенные на поезд Микиным папой – Петром Ивановичем Голышевым – каким-то большим инженерным начальником. По всему поэтому мы иногда гостили у Оттенов в Тарусе, в их прочном, просторном, на две квартиры, деревянном доме, стоящем в торце улицы и дальней от улицы стенкой обращенном к обрыву, к Оке, словом, стоящем, по тарусским меркам, хорошо. Вторая квартира принадлежала как раз Петру Ивановичу, а потом Мике. Думаю, что с Н. Я. мы там и познакомились.
Когда Оттен чем-нибудь занимался, жизнь вокруг кипела и бурлила. В то время она кипела и бурлила вокруг идеи провинциального альманаха, названного впоследствии “Тарусскими страницами”. А Оттен был членом редколлегии “Тарусских страниц”, там есть и его киноповесть, и роман Крымова, с которым он то ли дружил,
Впрочем, в подборку из 52 поздних стихотворений О. Мандельштама, опубликованных в мае или июне 1961 года в нью-йоркском альманахе “Воздушные пути”, оно вошло.