«Посмотрим, кто кого переупрямит…». Отсутствует
говорили о сборнике калужан? Мне очень хотелось бы в нем участвовать, и, если это дело не заглохло, пожалуйста, перешлите им этот мой новый рассказ. В нем я, как мог, изобразил свою любовь к Оке. Вы, наверное, снова сняли дачу в Тарусе? (…) Увидите К. Г. – кланяйтесь ему, спросите, почему он мне не пишет, сердится, что ли? Другим пишет, а мне – нет. Если сердится, то это очень плохо, бог с ним!”
После выхода “Тарусских страниц”, после покупки Н. Я. кооперативной квартиры, после того, как, исчерпав “безбытность” своей жизни, Надежда Яковлевна приехала в Тарусу к нам в гости, а жили мы, то есть снимали с мамой и сыном две комнаты – у той же самой тети Поли, у которой в свои годы в Тарусе проживала Н. Я. и гостевала у нас, как я помню, довольно долго, то есть десять лет спустя мать получила от Н. Я. письмо.
“…С Вами ясно и светло, Женечка (это бабушка), мне было удивительно хорошо с вами. Простите за беспокойство и хлопоты, которые я вам принесла. Поцелуйте от меня Алешу и золотого мальчика Женю (а это уже внук), – мне кажется, это будет одаренный и хороший мальчик. Он умница, и очень очаровательный. Спасибо, друг милый. Дай вам Бог удачи и счастья. Женя уже потому будет хорошим человеком, что растет у вас, с вашим умом, тактом и душевной красотой. Целую вас крепко.
Ваша Н. Мандельштам. 30.08.1971”.
Такие сложились между ними отношения почти с самого начала, с самого знакомства, а как оно произошло – не знаю, не видел, не присутствовал. Именно эти отношения позволили матери взять на себя миссию попросить у моего отца – своего бывшего мужа, писателя Константина Симонова, – денег на кооперативную квартиру для Надежды Яковлевны и получить эти деньги. А потом, когда дом был построен и квартира получена, а у Н. Я. появилась возможность вернуть долг (после первой книжки о Мандельштаме у Надежды Яковлевны появились не рубли, нет, а чеки для “Березки”, но они были вполне вменяемой валютой), мать пошла к отцу и с этой миссией, но тут впервые получился афронт: отец, насколько мне известно, денег этих назад не взял или, по крайней мере, отказывался брать. И поскольку всё это делалось через мать, то есть тихо, без рекламы и аффектации, история эта существует в мандельштамовском информационном пространстве как легенда или как тень факта.
Там же, всё у той же тети Поли, состоялся у нас очень памятный мне разговор о воспитании. Сыну было три года, он был любознательный увалень и время от времени получал от меня родительские отповеди, правда, без рукоприкладства, насколько я помню. После одной из них присутствовавшая при этом Надежда Яковлевна отозвала меня в сторону и безо всякой нравоучительности поделилась со мной жизненным опытом.
– Алеша, – сказала Н. Я. (я воспроизвожу ее слова по памяти), – у меня никогда не было детей, но я много преподавала у школьников и студентов и знаю их довольно хорошо, думаю, что и с малыми то же самое. Вы правда думаете, что детей