Дом железных воронов. Оливия Вильденштейн

      Я прихожу на работу пораньше и предлагаю Флоре помочь с уборкой спален. Она бросает на меня недоверчивый взгляд, но все-таки не отказывает. В конце концов, она сможет вернуться домой раньше, хотя я слышала, как она говорила родителям Сибиллы, что рада сбежать от детей. Не могу поверить, что она выбирает работу, а не материнство.

      Я жду, пока мы закончим с третьей спальней, прежде чем спросить:

      – Флора, ты знаешь женщину по имени Бронвен?

      Она шипит, как будто я плеснула ей на кожу горячим маслом.

      – Ты знаешь ее.

      Ее карие глаза устремляются к открытому дверному проему.

      – Нет.

      – Тогда почему ты шипела?

      Флора сосредоточенно взбивает набитые пухом подушки.

      Я сую руку в карман за запиской, но вместо нее достаю медяк:

      – Я просто хочу знать, кто она такая. Вот и все.

      Флора бросает взгляд на мое подношение, затем отворачивается, ее натруженные пальцы сворачивают грязное постельное белье.

      – Все, что здесь сказано, останется в этих стенах. Я клянусь в этом своей смертной жизнью.

      Она снова смотрит на мою монету. Я достаю второй медяк. Ее глаза жадно блестят, и она кивает на свою юбку. Мое сердце колотится, когда я опускаю оба в ее карман.

      – Я не ‘оворила о ней, если меня спросят, слышишь меня, полукрохвка?

      – Я слышу.

      Она смотрит на открытую дверь, потом снова на меня, говорит вполголоса:

      – Как я уже ‘оворила, я сама ее ни знаи. – Из-за ее сильного ракоччинского акцента мне приходится сосредоточить все внимание на ее шевелящихся губах, чтобы разобрать слова. – Но я знаи о ней. ‘оворят, что она прорицатель.

      – Прорицатель? Она может предсказывать будущее?

      – Ш-ш-ш. – Обычно румяное лицо Флоры сейчас такое же бледное, как простыни, которые она прижимает к своей пышной груди.

      – Прости, – бормочу я.

      – Ее слепахта дает ей схвет.

      Итак, я не просто вообразила странный блеск ее глаз…

      – Ее предсказания сбывались?

      То немногое, что осталось от румянца на щеках Флоры, исчезает.

      – Она предсказала, что крошка моей дхвоиродной сестры утонет в ночь на Йоль. Мы хвсе по очереди наблидали за ним, боясь, что он прохвалится под лед в канале. За дхве минуты до полуночи мы празднохвали ее ошибку, ‘огда обнаружили, что он плахвает лицом хвниз в хванне, кахторуи его братья и сестры забыли слить.

      – О боги, мне так жаль, Флора.

      – Если хвы спросите меня, она злая. – Ее лицо искажается горечью. – Держись ахт нее подальше, Фэйллон.

      Флора неуклюже выходит, прежде чем я успеваю передать ей свою записку. Спускаясь обратно в столовую, я снова и снова прокручиваю в голове все, что узнала.

      Я спотыкаюсь. Крепко сжимаю поручень, мое сердце бьется не в такт. Как Бронвен может наблюдать, если она слепа?

      Она наблюдает за моим будущим? Это то, что мама имеет в виду? Откуда женщина, которая родила меня,