Восход заплутавшего солнца. Владислав Муравьев
правилами.
Оставались Дети пророка. Чертов Салах ад–Дин7! И угораздило его ввязаться в ту глупую авантюру с Ги. Валяется в лекарне с раздробленной ногой и бредит голыми бабами. Братья–лекари не ручаются за то, что он когда–нибудь поправится головой. И это Страж Востока! Без этого везучего курда все станет гораздо жарче…
– Пошлю к ним Лузиньяна! Натворил дел со своими скачками, пусть и разгребает. Король достал письменные принадлежности и вздохнул. Мануил не получит запрашиваемую помощь.
«Король Иерусалимский Бодуэн четвертый…» В дипломатии он был великолепен. Старик Григорий не найдет в послании и слова неуважения, хоть общий настрой написанного указывал совершенно ясное направление. Понтифику не удастся переложить ответственность за отказ на короля.
Посланник понтифика дожидался за дверью и явил себя взору Бодуэна сразу вслед за зовом.
– Ваше… Король взмахом руки заставил его замолчать. Разряженный юнец повеселел было лицом, завидя подготовленный документ, но радость была подбита на взлете.
– Не думаю, что Его Всесвятейшество будет рад твоему возвращению… Возможно, даже накажет. – рука вновь поднялась и указала на дверь.
Вечерело. Невыносимая дневная жара уже стихала. Король вышел на просторный балкон, с которого виднелся прекрасный сад с цветущими растениями, названий которых Бодуэн не знал, с гранатами и апельсиновыми деревьями. Вдалеке, за бывшими Дамасскими воротами – кучей обрушившегося камня, заросшего бурьяном с чудом сохранившимся лазом, сквозь который едва протиснется не самый упитанный человек, виднелись развалины Шепчущего города. Старый, оставленный хозяевами Иерусалим. Больше тысячелетия ни одна человеческая стопа, ни лапа животного не нарушали его покой. Даже птицы в полете сторонились этих страшных руин. Руин, что и сейчас несли на себе отпечаток Гнева Господа. Рассыпавшиеся и окончательно потерявшие былые очертания на границе запустения и обитаемых земель, глубже в город они имели вид менее поврежденный временем. Кровли и стены некоторых выглядели так, словно огонь, уничтоживший их, потух всего несколько дней назад, а обладатели особенно острого взора утверждали, что видят далеко в центре, там, где рухнул в пропасть старый храм, разбросанные тут и там человеческие тела. Мало находилось смельчаков, которые решались проверить их слова. Пристальное внимание к разрушенному городу непременно вызывало реакцию, словно тот начинал недобрым взглядом всматриваться в ответ, а внутри растекалось чувство необъяснимой тревоги. Остроглазым верили на слово – Шепчущий город и без этого скрывал в себе несчетное число секретов и тайн, одной больше – одной меньше. Непреложным фактом оставалось одно – этот город, также, как и прочие был оставлен. Римляне продержались здесь еще около десятилетия и тоже ушли. Нелегко находиться в мире, который постигло безумие. Историки мало писали о тех временах, поэтому письменных источников кроме Книги изгнания и небольшой главы у Кассия, в свою очередь пересказавшего,
Салах ад-Дин. В тексте он лишь дважды будет назван своим данным при рождении именем. Во всех остальных случаях именуется именно так. Более традиционно для европейцев.