Восход заплутавшего солнца. Владислав Муравьев
лицом, фигурой более похожей на высохшее дерево, он бросал на наследника неприязненные взгляды, хранил молчание и поджимал губы… Чем может помочь лекарь, так относящийся к своему пациенту? А Бодуэн заинтересованно рассматривал намотанную множеством рядов ткань на его голове, ожидая наткнуться взглядом на спрятанные под ней ослиные уши. Или предания говорили о копытах?
Отец платил всем. Монетой и, каждый раз, казалось частью себя. Не получивший ответов от лекарей здесь, он отправлялся искать их в других местах. Все чаще Бодуэн оставался на попечении одного лишь Гийома, в то время, когда отец разыскивал средство, что излечит его. Безрезультатно, раз за разом. А в том, кто возвращался к нему, оставалось все меньше от того человека, что был ранее. Из тех ярких цветных воспоминаний, где все было иначе. Где отец еще умел улыбаться… Почему он видит что–то неправильное в этом непрекращающемся жертвоприношении, но не отец?
Бодуэн очень повзрослел за прошедшие месяцы. Минует осень и будет уже два года… всего два года? Ничто так не взрослит, как знание о скорой неминуемой смерти. Он пробовал разговорить отца, поведать тому о тщетности поисков, но получил резкую отповедь.
Пустыня. Он и сейчас помнил ее. Раскинувшуюся от края и до края, безводную, смертельно опасную. Вечное безжалостное чудовище, что заняло бы достойное место где–то между Сциллой и Харибдой. Настолько могущественное, что позволяет себе не участвовать напрямую в умерщвлении своей жертвы, а долго безмолвно наблюдает за ее мучениями. Крайне редко она пробуждается, чтобы самой вступить в схватку, ведь достойные соперники так малы числом. Но в такие дни… Проводники их маленького быстроходного каравана рассказывали о страшных песчаных бурях, таких неистовых, что песок срывает плоть с костей. Сейчас пустыня спала. Насытилась ли она перед сном, либо они с отцом просто не представляли для нее интереса? Отец и сын, впервые за долгое время оставшиеся наедине друг с другом.
Всю дорогу, несколько недель пути, отец был весел. Он даже отдаленно стал напоминать того, прежнего себя. На ночных стоянках при свете костра он рассказывал сыну волшебные истории о колдунах и джиннах, и сказочных принцах, что живут в прекрасных дворцах… а Бодуэн, даже видя фальшь и неискренность его веселья, принимал условия игры. Неважно, что гложет каждого из них. Они сейчас вдвоем, только это и имеет значение. И пусть путешествие длится как можно дольше.
Он слушал о летучем коне и юном принце, мечтавшем о крыльях. Вызнавшем о том, как летать, но не возвратиться вновь на землю. Бодуэн уже слышал ее от отца и ранее история заканчивалась плохо – подобно Икару принц погибал. Сейчас же он спасался, побеждая недругов, по–сказочному злых, но недальновидных, а во дворце ждала его принцесса.
Все новые истории рассказывал отец и сын завороженно внимал его голосу. Прислушивались и сопровождавшие рыцари, расположившиеся поодаль у другого костра. Затихали погонщики и даже их подопечные. Тишину пустыни ничто не нарушало. Она и сама поддалась очарованию отцовских историй – Бодуэн чувствовал ее размеренное дыхание, а временами,