Стукин и Хрустальников. Банковая эпопея. Николай Лейкин
обещал, но как еще сам управляющий…
– Управляющему вам стоит только приказать… Разве он смеет против директора и председателя правления?
– Ах, бросьте, пожалуйста, эти разговоры! – перебила Еликанида Андреевна. – Привезли меня веселиться, а сами бог знает о чем разговариваете! Стукин! Не смейте делать серьезное лицо! Что это такое? – крикнула она на Стукина.
– Браво, браво, Елочка! Хорошенько его… Так его и надо… – захлопал в ладоши Хрустальников… – Стукин, покажи сейчас в лицах, как ты собаку на Фонтанке спасал и сам чуть не утонул. Ну, показывай, как она лапками дрыгалась… Показывай… Это ты должен за свою провинность сделать, за то, что навел скуку на Елочку.
– Покажите, как вы собаку спасали, мосье Стукин, – упрашивала Еликанида Андреевна.
Стукин начал показывать.
– Ты ляг на пол, ляг и изобрази собаку… Изобрази, как ты прежде показывал, – требовал Хрустальников.
Стукин лег и изобразил. Он даже тявкал по-собачьи. Еликанида Андреевна хохотала.
– Да вы презабавный! Послушайте, приходите ко мне почаще, запросто… Я очень люблю таких… А то такая скука, такая скука дома!..
Явилась закуска на трех подносах с целой батареей бутылочек и кувшинчиков. Компания выпила и развеселилась. Стукин начал показывать, как ходит гусем управляющий конторою по конторе банка. Еликанида Андреевна хохотала до упада.
– Елочка, Елочка, тебе вредно так хохотать в твоем положении. Ведь ты, так сказать, хоть и девица, но готовишься быть матерью, – останавливал ее Хрустальников. – Довольно, Стукин! Довольно! Пойдем лучше цыган позовем, – сказал он Стукину.
– Прикажите только, Лавр Петрович, я и один распоряжусь, – отвечал Стукин и бросился к дверям кабинета.
– Нет, зачем же? Мы вместе… Я знаком с цыганами и скажу, чтобы они полным хором… Елочка здесь посидит, а мы сходим и приведем. Пойдем.
Хрустальников отворил дверь в коридор и остолбенел, остановившись на пороге. По коридору шла закутанная в шубку Матильда Николаевна. Она шла под руку с гладко бритым молодым человеком в бобровой шапке и в пальто с бобровым воротником. Впереди их бежал лакей-татарин с зажженной канделяброй и говорил:
– Пожалуйте, ваше сиятельство… Пожалуйте вот в этот кабинет. Тут с фортепьянами.
Увидев Хрустальникова, Матильда Николаевна остановилась.
– Вы как здесь? Ведь вы хотели со мной… – заговорила она. – Вы хотели выспаться дома, приехать ко мне, когда я вернусь из оперы, и везти меня сюда…
– Я… я… Матильдочка… я хотел, действительно хотел, но потом расхотел, – бормотал Хрустальников.
Гладко бритый молодой человек отдернул руку от Матильды Николаевны и, тоже смутившись, отошел в сторону.
– Расхотели, а сами здесь. С кем вы здесь? – продолжала Матильда Николаевна.
– Со Стукиным… С Игнатием Кирилычем Стукиным… Нельзя… Нужно было его прокатить. Он так просил.
Хрустальников проскользнул в коридор и притворил за собой дверь кабинета.
– Со Стукиным? Что