Делириум остров. Три повести и семь рассказов. Станислав Ленсу
вы мне про свой страх расскажите. Мне понять нужно. Вот, когда себя думаешь убить, страшишься физической боли, того, что еще успеешь испытать до того, как все исчезнет. Но у вас-то другой страх должен быть!
Витька засопел:
– Не надо, дед, не надо! Боюсь я таких разговоров! Не надо!
– Молчи, Витька, молчи! Не разговоров боятся надо, а себя самого! – запальчиво ответил ему Виктор.
– Что ты все про какой-то страх талдычишь?! – обозлился Матвей Лукич, – мальчонка твой прав! Страх весь в мыслях и в разговорах! А так – нету его страха, нету! Я вот тебя кончу, и страха никакого нет! Потому как ни у меня, ни у тебя нет другого выхода! Что, трудно это понять? Нету! У тебя вот точно нет. Потому как живой ты вообще никому не нужен. Был бы нужен, не приплыл бы на этот остров. Обозлил ты меня!
– Деда, уйдем отсюда. Он и правда, какой-то страшный, – мальчишка встал, – пойдем! И ветер, – внук поднял голову к колышущим кронам сосен, – ветер подымается. Палатку надо укрепить, а то снесет.
– Да, – согласился Виктор, тоже разглядывая раскачивающиеся деревья, – точно!
– Будешь ты переводить?! – заорал на него «грибник», – что он тебе сказал?
Виктор удивленно посмотрел на него:
– Ветер, – объяснил он и показал рукой наверх, – ветер поднимается.
– Ветер, говоришь? Вот и покачаешься на ветру, как на качелях! – успокаиваясь пошутил Матвей Лукич.
Мальчишка теребил деда за куртку и тянул от костра, но Виктор собирался продолжить разговор. В этот момент его накрыла новая ледяная волна озноба. Пальцы похолодели, спину скрутило судорогой. Он заговорил, лязгая зубами и еле выговаривая слова:
– Нет, погодите! Повесите? Хорошо, это я понимаю. Я думал повеситься. Думал! Когда понял, что я совсем, совсем никакой, никчемный человечишка! Середнячок! Ни таланту, ни искры божьей, ни характера, ничего! Часть серой массы, таких же нелепых и никчемных людишек, которые едят, спят, размножаются! Душа, душа где? Нет ее! Любви нет… если любви нет, тогда какая душа! Вы представляете, у меня было три женщины подряд, и всех звали Жанна! Сейчас другая, точно не Жанна, но как ее зовут, не могу вспомнить! И всё так! Какой смысл тогда во всём? И так страшно стало, что надо умирать… до ужаса! Проснешься среди ночи и такая паника, всё в тебе рассыпается на испуганные кусочки, завыть даже страшно, – боишься! И только одно спасение – повеситься! Но нельзя, думаешь, нельзя! Загубил уже, что было хорошего, что Господь дал, всё, конец! Всё что осталось —смерть, но она не в твоем праве! Понимаете?
Матвей Лукич благодушно улыбнулся, наблюдая, как судорога волна за волной накрывает собеседника:
– Ладно, я тебе помогу, не ссы!
Потом лукаво глянул из-под бровей:
– Может вернешься? Поедешь назад в город. Тебя там, видно, хватились уже. Опять будешь по улицам ходить, в постели своей засыпать-просыпаться. Женщина будет тебе борщ варить!
Приступ