Футбол с улыбкой. Эдуард Маркаров
кто его окружает! Мама, я не хочу!
– Что ты на меня кричишь? – удивлялась мама. – Я его знать не знаю!
В полдень, быстро одевшись, бегу к подруге, которая была на том последнем звонке. Рассказываю ей все. Она:
– Слушай, да все уже там понятно! Ты просто не видела ничего!
– Мне никто не нужен! – отрубила я. – Я хочу поступить в институт и учиться!
Но этот нахал поймал меня по пути. На своем «Москвиче» ехал, остановился:
– Вы знаете, я сегодня хочу прийти к вашим родителям…
– Что случилось? Зачем вам мои родители?
– Буду с ними говорить, – заявляет.
– Мой папа работает в Ставрополе! – втолковывала я.
– Я все-таки приду.
– А меня дома не будет!..
В общем, позвонила другу, говорю:
– Миша, уходим сегодня с тобой.
Пришла домой, быстро позвала младшую сестру Натэллу, дала ей инструкции:
– Если он придет, и я его машину во дворе увижу – ты мне дашь знать, и я домой не поднимаюсь. Как только он войдет в дом, сразу свет в комнате потушишь.
Во дворе села так, что, если он будет идти, то меня не увидит.
Приезжает. Вижу, что вылезает из машины. Идет к нам домой, я туда не поднимаюсь. Сидит там до половины двенадцатого. Было желание просто зайти и разорвать его! В конце концов все это надоедает, говорю Мише:
– Пойдем посмотрим – что там.
Захожу – картина маслом! Моя мама в кресле-качалке, Натэлла бегает туда-сюда.
– Он сидит и ждет, – выговаривает мне сестра, – а ты не можешь подняться и хоть что-то ему сказать!
– Элла, я тебя умоляю! – говорит мама. – Решай свои вопросы сама. Я под всем подпишусь!
Он еще несколько раз приходил, а потом я его оскорбила. Сказала где-то: «Если у человека не работает голова, то хотя бы ноги должны работать». Таким было мое восприятие футбола и футболистов. Эти слова передали сестре Эдика Ире, она накачала свою маму, и начался семейный антагонизм. Он на какое-то время отстал.
Я поступила в институт, Маркаров узнал, что я там учусь, начал подъезжать, ждать меня. Пацаны подходили, фотографировались с ним, когда у кого-то был фотоаппарат – тогда большая редкость. А я его сторонилась. Перешла без него на второй курс. Жили мы в двухкомнатной коммуналке. Когда он в четвертый раз пришел к нам домой с шампанским, тортом и цветами, я ему отчеканила:
– Еще раз поднимитесь – шампанское вместе с букетом цветов полетят с четвертого этажа!..
Вернусь на много лет назад, когда о знакомстве со Стеллой еще и не помышлял. Я родился в 1942 году, в разгар Великой Отечественной. Но ничего не слышал о том, что семье тогда жилось тяжело, впроголодь. Все-таки это Закавказье – фашисты туда не дошли.
Если бы питались, например, по хлебным или еще каким-то карточкам, то мне бы точно об этом сказали, когда подрос. Да и помнил бы голод и лишения. Но таких разговоров не было. Вот в Ереване карточки были, это да. Когда папа сразу после войны переехал туда на два года, его к местному «Динамо» прикрепили и дополнительные пайки на питание давали.
Читал, что