След подковы. Сергей Алексеевич Колобаев
попытался робко возразить ей, – ты же сама говорила, что они ненавидели друг друга…
Нервное напряжение последних дней сказалось на Ольге, и она уже была в состоянии, близком к истерике. – Митя мой родной брат! Он не мог убить своего отца! Слышишь, не мог!
В библиотеку зашла взволнованная криками мать. – Что у вас происходит? Оля, почему ты кричишь?
– Он,… он говорит, что это Митя убил папу… Говорит, что видел это… Митя не мог!
Это сообщение потрясло Елизавету Николаевну в самое сердце. Нет страшнее известия для матери, как узнать, что ее сын убил собственного отца. Она, сдерживаясь и стараясь не перейти на крик, жестко сказала Андрею,– молодой человек, прошу Вас уйти.
Чернышев, направляясь к двери, упрямо произнес. – Я не ошибаюсь, я его хорошо рассмотрел.
Тут уже Елизавета Николаевна не сдержалась и сорвалась на крик, – не вздумайте никому говорить о Ваших мерзких домыслах! Митя никогда, слышите? Никогда бы не поднял руку на отца!
Когда обескураженный Андрей вышел, Елизавета Николаевна, прижав к себе плачущую дочь и, пытаясь успокоить, гладила ее по голове дрожащей рукой. Оля подняла глаза на мать. – А вдруг, правда? Вспомни, как тогда папа на него орал…
Мать после этих слов оттолкнула Ольгу. – Замолчи! Митя,… Митя не мог….
– Мама, Митя эти годы был на войне! Понимаешь, на войне! Он мог измениться и очень сильно… И папа при встрече мог не сдержаться и наговорить… Как тогда, помнишь?
Елизавета Николаевна обессилено опустилась на стул и уже не так уверено, тихо произнесла. – Не мог он… Не мог…
Когда Митя пришел в сознание, то не мог понять, где он находится. Тесное помещение было завешано потемневшими от времени иконами. В углу у образа Богоматери тускло горела лампада. Из мебели только стол с лавкой и два топчана. На одном из них он и лежал. С трудом приподняв руку, Митя нащупал на голове повязку. Все, что он видел перед собой, плыло и двоилось. Болшев попытался приподняться, но вновь обессилено опустился. Во рту было сухо и страшно хотелось пить. Замеченный им глиняный кувшин на столе мог таить в себе желанную воду. Откуда-то с улицы смутно доносились чьи-то голоса. Полежав несколько минут, Митя собрался с силами и с трудом встал и, качаясь, подошел к столу. Жидкость, находившаяся в кувшине немного горчила и отдавала болотом, но, не смотря на это, Митя выпил все до дна. Когда он стал ставить пустой сосуд назад, то обратил внимание на древнюю книгу в потемневшем от времени кожаном переплете. Как только Митя, не сдержавшись, начал ее листать, голова у него закружилась, ему стало плохо и он, теряя сознание, сполз на пол. Словно сквозь туман до него доносились мужской и женский голос.
– Вот, спасибочки, батюшка, может, и впрямь, поможет. А то ведь, извелась вся,… хучь в петлю… Детки держат, без меня пропадут ведь совсем.
– Пей эту настойку на закате, на голодный желудок…
– Сытого его и отродясь не было…
– Не перебивай!…
– Молчу, молчу…
– Зелье свое гнать перестань. Беду наживешь.
– Я бы и рада, только