Вампиры, их сердца и другие мертвые вещи. Марджи Фьюстон
смысл.
Генри с убийственно серьезным лицом кивает, и это говорит о том, что он не считает вопрос серьезным. Ему просто не хватает аргументов.
– Кроме того, взгляни на это место. Город яркий и живой, но в то же время какой-то древний и полуразрушенный.
Я провожу рукой по холодным старым кирпичам здания, мимо которого мы проходим. Кое-где кирпичи почернели, кое-где – выцвели, и ни один из них не похож на другой. Держу пари, у каждого есть своя история, которую он может поведать. Двери поразительного темно-синего цвета распахиваются на тротуар, выпуская плавные волны джаза и взрывы хриплого смеха. Здание через дорогу выглядит как недавно отремонтированное – оно покрыто свежей серой краской, а рамы на окнах с выпуклыми стеклами безупречно белые. В любом другом городе эти здания показались бы разномастными, но здесь они выглядят органично. Французский квартал прекрасен, потому что здесь все настолько не подходит друг другу, что смотрится как одно целое.
– Разве ты не хотел бы жить здесь, если бы был бессмертным? Куда ни глянь, везде что-то по-другому. Это никогда не устареет.
Я не могу скрыть своего волнения. Мои шаги стали легче, чем были в последние месяцы, – у меня есть план, и я снова контролирую ситуацию, действую, вместо того чтобы сидеть сложа руки, когда все вокруг решили, что папе остается только умереть.
Я оглядываюсь на Генри, который идет позади меня, пока мы пробираемся по переполненному людьми тротуару.
Он вытирает пот со лба.
– Это здорово.
– Ну, вампирам здесь, наверное, не так жарко, ведь они выходят на улицу только по вечерам.
Или, возможно, они даже не чувствуют жару, если им все время холодно. Если все пойдет по плану, довольно скоро я тоже буду выходить на улицу только по вечерам… и никогда не увижу яркие краски этого места в прежнем виде. Никогда не смогу нарисовать эти наполненные жизнью улицы, залитые солнечным светом. Мне хочется остановиться, медленно повернуться вокруг себя и попытаться запечатлеть в памяти этот город при дневном свете. Но на это нет времени. Меня терзает ощущение очередной потери, но я игнорирую его. Потеря дневного света – ничто по сравнению с потерей папы.
Толпа редеет, и Генри делает несколько шагов, чтобы догнать меня.
– А почему мы вышли именно сейчас? Почему бы нам не затаиться до темноты в… ну, например, там? – Он указывает на причудливое кафе бледно-желтого цвета, перед которым выставлена доска с изображением свежих пончиков. Аромат сахара витает в воздухе, искушая нас отказаться от миссии.
– Вампиры могут быть на чердаке. Там темно в любое время суток.
Генри стонет.
– Проникновение на чердак монастыря входит в список того, чего я никогда не хотел бы делать.
– Ты можешь подождать снаружи.
– Чтобы тебя вывели в наручниках? У тебя нет другого плана?
Я останавливаюсь, чтобы посмотреть на него.
– Это мой лучший план.
– Хорошо. – Генри складывает руки на груди, тем самым показывая, что действительно